***
Приютил – растворишься в чужом.
Поделился – и душу отдашь.
Вновь дожди под притихший мой дом
на мели завели невода.
Взвесь распавшихся дней всё равно
никакая не выловит сеть.
Приютил – и привык. За окно
будешь век до излета смотреть…
***
Льдистую клюкву –
расквашивать образ не стоит –
поштучно в живящую воду,
покуда кипит.
Простуду полуночный ветер
баюкает: спи, спи…
Спящие лица –
общий портрет покоя.
За рамой, за кадром –
неясного цвета Свобода,
царица без власти
в зигзагах неверных границ.
Любопытное завтра,
занявшись истории кроем,
поставит диагноз:
неисцелимость бунтарская крови.
Лекарство – лукавство смиренья.
Я знаю, расстроил,
Верней, растроил согласное время
оплошный художник,
начав рассуждать.
В забвенье снегов –
заблудившийся дождик.
В соках рубинных – луча благодать.
***
Любая стена –
обломок Вселенской башни,
ставшей опорой неба ручного.
Звезды его домашние –
стареющая обнова.
Уголька ли жаркого свет,
лучины ль поющий факел,
холод ли лампы люминесцентной,
прочие ли причины –
будят вавилонскую жажду
возводить, расшибаться, вновь мчать,
пробуя прочность не кирпича,
не камня, не битых глин,
не дерева, способного сгоряча
испепелиться,
припудрив серым – лицо земли…
Не лба горячность
гонит – другое…
На той стороне
моря, жизни, большого леса
не обо мне ли плачет
неизвестность, в коей
я и прошлое проживу иначе
и с тобой поделюсь покоем.