если кто задержался в пути, так это десятый, ему следовало явиться первым, десятый в начале, восьмой – в конце, но они являются, когда захотят, или когда смогут, что-то им мешает, в их мире свои проблемы, не думаю, что все трудности сводятся к нарративным, где-то там, за пределами, что-то происходит, и это определяет порядок их появления, остается принимать данное, а что еще делать, наличное, данное, – это как раз то, с чем поделать уже ничего нельзя, остается только принять, фактичность, избыток существования, он проявляется в случайности данного, сначала дается это, а потом – то, и неизвестно, почему в таком порядке, есть много неизвестного, друг, время бежит, и все бежит вместе со временем, как будто надеется куда-то добежать, но больше это бегство напоминает зверей, спасающихся от огня, бегут все, птицы, звери, насекомые, копытные, пернатые, хищники и ягнята, так и эти явившиеся похожи на беженцев, не спрашивай, куда, они бегут от, и если даже время собирает их на террасе одного ресторана и, может быть, за одним столиком, за тремя сдвинутыми столами, ничего это не меняет, они беженцы, история каждого – это история убегания, беглецы на разные расстояния, вот кто они такие, одинокие, словно тот марафонец, кажется, он бежал с вестью о победе, но что она изменила, как повлияла на ход, если бы он прибежал с вестью о поражении, вырвать поражение из рук победы – лозунг для тех, кто бежит от и никогда к, теперь о десятом – он был прирожденным сторожем, егерем, смотрителем маяка, монахом, сейчас маяки почти все автоматизированы, и смотрителю не обязательно жить на маяке, он может наведываться туда раз в неделю, но десятый был именно из тех смотрителей, что живут на вверенном им маяке, ему нравилось включать сирену, когда маяк обволакивался туманом, ему нравился рев сирены, ее вопль, и он ждал туманных дней, чтобы услышать голос маяка, своего единственного друга, один раз он не удержался и включил сирену в солнечный день, это было великолепно, в ясный полдень голос маяка звучал иначе, в нем слышалась радость, но каким-то образом стало известно начальству, и он получил предупреждение, хотя что плохого в том, чтобы дать высказаться маяку, вернее, выкричаться, в тумане его голос звучал иначе, вот так он и жил, на маяке, ни с кем не общаясь, без спутниковой связи, без интернета, никаких эсэмэсок, только море, чайки, проплывающие мимо корабли и свет маяка, а иногда голос, ему этого хватало, он не чувствовал, что куда-то бежит, может быть, он и вправду никуда не бежал, конечно, он должен был появиться первым, именно потому, что в нем не было ощущения бега, но он явился десятым, добавив к своему порядковому номеру нуль, может быть, не случайно, что-то за этим кроется, десятый – это первый, который мог бы стать нулевым, и восьмой ведь тоже имеет отношение к нулю, а уложенный набок приобретает сходство с бесконечностью, магия чисел, которую мы предоставляем самой себе, устремляясь навстречу одиннадцатому, не спешить, девиз – основательность, с десятым еще не покончено, скажем для начала, что он черноволос, бородат, и ему двадцать восемь лет.