Будь моей музой, Горгоной Медузой.
Кем хочешь, коль можешь – то будь!
Я ж не сковать постараюсь обузой
Твою распрекрасную грудь.
Будь моим феем, далеким Цефеем,
Что очи чарует в ночи.
Сапожником, плотником, архиереем,
Иль тем, кого звут трубачи.
Не бойсь моего распростертого мрака.
Тебя не обидят там, нет.
Пусть логики с чувством случается драка,
Под кожу плюет пистолет.
Здесь лава кочует в обваленных стенах.
Но так тебе будет теплей.
Признаюсь, просить не привык на коленах.
Ведь гордость. Ах, ладно, черт с ней!
Пусть холоден внешне, в молчанке кромешной
Меня прорывает порой.
Тогда вылетает во мир этот внешний
Безумств и фанатики рой.
Быть может, безумством ты станешь коронным.
Быть может, быть может, как знать.
Шатаются леса высокие кроны
И водная пенится гладь.
Мой мир потревожен стопою твоею,
Проснулся от долгого сна.
Взошел на пригорок, теплом ты повеял
И вот воцарилась весна.
Уснувшие корни вздымаются к небу
И камень как будто ожил.
Ведь было забвенье водою и хлебом
Поляне, что плясом вскружил.
Ты слишком живой для краев этих давних,
Что помнят былые века.
Ушли от агоний и пиршеств преславных,
Совсем не ответив «Пока».
Но чахлая ветка опять зеленеет,
Хохочет в припадке ручей,
И небо, рассыпавши звезды, чернеет
В расцветке белесых очей.
Ах, как хорошо, после сна просыпаться
И видеть внезапного гостя.
Коль хочешь – то можешь подольше остаться,
Раскинуть усталые кости.
Компания нравится тропам и лесу,
Пусть тишь разрывает рассказ.
Людское – то лишь отпечаток от фресок.
Здесь так не хватало нам вас.
Природа застыла, обмерла, не дышит,
Умерила пыл свой и гнев,
И лава чрез сердце вздымалась все выше
На диво-пришельца смотрев.