Давно адепты чаяли реванша:
Под суд отдали Моську-критиканшу.
А посадить её надеялись давно
За то, что сделала на имя города пятно.
Свидетели в суде правдиво обличали,
Раскрылись раньше неизвестные детали,
Что-де крутилась под Слоновьими ногами
И материлась лаем грязным и поганьим,
У почитателей Слона от этого мигрень,
Тик нервный, звон в ушах и бюллетень...
Суд правый был почти что скор,
Уже пожизненного жаждет прокурор,
На сайтах гонят справедливости волну,
А в блогах – клятвы верности Слону.
Но чтобы Моську уличить сполна,
Решили выслушать несчастного Слона.
Поведал тот, что он – в моральной яме,
Не ест, не спит, давно не сочиняет,
Он хоботом не фонтанирует и не трубит,
Не гениален он теперь и даже не мастит...
И демонстрирует обвисшие крыла –
Так удручён от Моськиного "Гыррр!" и "Гав!".
А Моське скучно в клетке, не до лая,
Язык показывает и зевает,
И вдруг Слона хватает, как акула,
И нет, чтоб выплюнуть, – сглотнула!
Аудитория обозлена и взбешена!
От праведного гнева Моську клетка и спасла.
Слона похоронить решили слонофилы,
Нести по улицам, где давеча водили,
Останки водрузить в гробницу...
Приговорили Моську испражниться.
Искали года три: рентген, разбор, возгон...
Нашли, что, несомненно, вечно имя Слон.
Исследования выделений занесли в анналы:
Две диссертации, пять грантов, толстые журналы...
(Не знаю, правда это или слухи, –
Нашли там оба крылышка от мухи.)
Февраль 2013