Голенастый, небритый и хищный, как скальпель,
Бродит по коридору хмельной изыскатель.
Сапожищи до паха, лицо прокопченное,
С виду “горьковский тип”, только лбище ученого.
Обезумевший от комариного гуда.
Он решил отдохнуть, взял у шефа отгулы.
Но еще по инерции, словно наследственность,
Из него так и прет зимовья непосредственность.
Он успел позабыть про общенье иное
И стучится в попавшийся под руку номер,
Но на два оборота закрыться торопятся
Утонченные девочки-проектировщицы.
Он грозится им Лорку читать по-испански.
Приглашает к себе посидеть за шампанским,
Ну, а те, за казенною дверью притихшие,
Вспоминают уютные улочки Тихвина.
Но потом для него проясняется что-то,
Помотав головой, переходит на шепот:
“Что вы думали, этим меня опозорили?
Сами вы дикари, мелкота, инфузории”.
Оглядит сапоги, хмыкнет в бороду кисло
И пойдет обмывать свои грустные мысли.
Не сказать, чтобы это так сильно ужалило,
Рухнет спать,
Но проснется уже горожанином.