***
Какие прекрасные лица! –
истории, чаянья, судьбы...
Эпоха, глазами провидца
нас всех провожая, не судит.
Вдоль дамбы – апрельская ретушь.
Мостов живописные дуги.
В напудренных густо сюжетах –
родня и чужане друг другу.
Цепляет обильем колючек
зашёптанный вымысел, кто я…
Дохнул к ночи берег – дремучим,
и – потянуло покоем.
В течении – тайнопись текста.
В красивом – зеркальность уродства.
…Стою на окраине леса,
подняв кем-то брошенный посох...
***
Чем реже поезда,
тем пристальнее ухо –
в ночную музыку,
зовущую – туда…
И сердцу сладко ухать,
а мыслям замирать.
Колёса, рельсы, крепость… –
я там жила вчера
с сестрой. Видений слепок –
исполненная даль.
Не будем больше спорить,
чтобы сильней страдать
и примиряться горем,
не будем выяснять
пересеченья крови.
Тьмы долгая возня
к тому, что час неровен,
что не совпасть – ни с кем,
что впрок – не намолиться…
Зов схлынул налегке.
И хочет спать страница…
***
Вокзала пустынные дебри.
Колонны. А полночь в окне
набухла вниманьем ко мне –
зрачки, пятипалые стебли.
Столбец расписания сорван.
Намеренья с рельсов сошли.
В углу сухожильный голик
власкался в податливый шорох.
Ни проводов снимка, ни встреч –
чисты негативы извилин.
Но кто-то же вышептал имя!
На чём-нибудь зиждется речь!
Окликнут – не значит позвали.
Свидетельствуйте без меня.
Не вижу, не слышу, не знаю,
как до сотворения дня.