Я почти не держу удар, только верить не разучилась и принимаю, как Божий дар, того, кто рядом со мной и того, в параллели. Я закрываю глаза, я возношу хвалу, за каждого доброго и вдвое за каждого злого, никто не примерит чужую стезю, никто не помолится за дурного. Никто не захочет сказать слова, те, что срываются с губ малиной, те, что спасают, когда судьба, порою мерит жестоким клином. Не выколи глаз, да не выбей зуб, посей в равнину чужого злого горчичные зерна и пусть растут, деревья-веры, деревья-слОва.Слово надежды, слово крови и ободренья вечное слово. Боже, Ты дал нам столько Любви и Веры чистой взамен худого. Как трудно бывает держать удар, не подать ниц, встать раз упал и только сердцем смотреть, и слышать, и в чистоте созидать Твой храм. Избрание мне от Всевышнего дар и вопрошаю я снова и снова, не уж то прав Монгол Шуудан -«пробитая грудь значит шито-крыто», и медной монетой измерено все, и «доблестью мира» душа покрыта, но в сердце раскинулся дивный сад, деревья - веры, деревья - слОва и нет мне теперь дороги назад, лишь только вперед с доверием взора. Сад разрастается, есть в нем Зефан, что в Гефсиманском стоит от потопа, тот, что тысячи лет в стволах хранит молитву живого Бога: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» и капли кровавого пота. Он конечно сдержал удар,самый мощный из всех ударов. И посеял в душе пустой, семена, что являлись малым, меньше малого из семян.
Я совсем не держу удар, но и верить не перестану и приму, как Великий дар, всех, кто рядом со мной и того в параллели...