никто из снежных тающих пехот
не впрыгнет в уходящий зимний кузов…
растрёпанный грачиный переход
похож на отступление французов.
сорока пролетит на помеле –
не объяснить полковнице речистой,
как тяжко по растопленной земле
небесному шагать кавалеристу.
с вечерней и до утренней поры,
к восторгу котофея-верхолаза,
деревьев постоялые дворы
заполнены гостями до отказа.
а на заре, ещё полуслепа,
снимается с ветвей в галдящей спешке,
шумя плащами, грузная толпа
с немногими баулами орешков;
и, глядя вслед залётной голытьбе,
наставив вверх дымящие мушкеты,
стоят гурьбой, но сами по себе,
дома - прямоугольные планеты.
у них внутри – душистый хлебный зной,
крахмальный лён и яблоки в буфетной,
и кошка – стрекотливой тишиной
наполненный кувшинчик троецветный.
они-то знают чуем нутряным:
и прошены добром, и злобно сланы,
на смену кирасирам вороным
заявятся чубарые уланы,
и засвистят на разные лады
таким обворожительным елеем,
что юные зардеются плоды
и упадут им в ноги, сладко млея.