Мы подошли к нависшему карнизу
И начали вторично обходить скалу,
Но точный сверху виден путь - не снизу!
Нет барельефов больше, сплошь - валун
Мертвенно бледный и однообразный,
Пейзаж печальный, я сказал бы, лунный;
Вергилий не бывает праздным
Зевакой, наблюдателем, как Данте;
Он огляделся и сказал: "Нельзя нам
Кого-то ждать, чтобы составить карты
Дальнейшего пути, уж спросим лучше солнце", -
И резко повернул направо
Так, что оно светило пред его лицом.
"О, Солнце светлое! - он тихо произнёс, -
Выходим мы на новое кольцо,
Ты освещаешь, созреваешь всё,
Так будь же нашим добрым гидом,
Направь нас в этом месте невесёлом".
И - в самом деле, солнце осветило
Широкий путь, что раньше не был виден,
И чувство радости нас бурно охватило.
С его началом мы внезапно ощутили
Присутствие окутывавших звуков,
Они летали, словно невидимки;
Вергилий объяснил: "Те звуки - духи;
Марии слышен голос: Нет вина, -
Летают звуки, словно души, в этом круге -
Иисус на свадьбе в Кане, помнишь ли, когда
Шестнадцать мер оборотил вином,
Тогда как налита была в них лишь вода;
Вон слышен голос: "Я Орест", - и он,
Чтоб за него Пилад был не канён,
Врагам дал право сам на свой арест;
"Врагов любите ваших", - вновь со звуком принесён
Христа один завет нагорный,
И с этим он на Небо вознесён".
Мы дальше шли дорогой горной,
Когда нам встретилась толпа с зашитыми глазами
В бесцветных балахонах - те, кто чёрной
Был зависти подвержен, и слезами
Наполовину с кровью залита одежда,
Как объяснил Вергилий, чтобы сами
Глядели вглубь себя - одна надежда
На покаянье горькое завистников,
Тогда, быть может, им откроют вежды;
Одна любовь бичует ненавистников
Чужих успехов в жизни, изобилья,
Одна любовь грехи отпустит им.
Вергилий между тем был на краю обрыва,
"Ты можешь им вопрос задать, но кратко, -
Сказал он мне, - получишь ты ответ нелживый".
"О, души бедные, - я обратился, - был бы рад
Узнать, кто здесь из латинян".
"Отечество у нас одно - то Вечный Град.
А ты, судя по шумному дыханью,
Живой, но кто привёл тебя в умерший край?"
И я в ответ: "Вот он, кто молча наблюдает".
И вдруг узнал, кого искал я:
"Скажи мне, тень, ведь ты из Сьены?"
В ответ: "Я тётушка Сальвани Провенцана,
Вождя тосканских гибеллинов,
Что взят был в плен и обезглавлен;
При жизни я звалась Софией
Иль Сапией, что значит - мудростью прославлена,
Но мудростью я вовсе не богата:
Несчастьем ближних наслаждалась...
Когда при Колле наши шли в атаку,
Я не желала им победы,
Злорадствуя их бегству без оглядки,
Желала им на голову все беды -
О, зависти порок ужаснее гордыни!
Для душ же христианских - самый вредный".
Я зависть не испытывал доныне.