В столовую я, строго,
иду своей дорогой.
Во тьме, со строй-работы,
гляжу, мелькает что-то...
Там, в сумерках мелькает,
пейзажем завлекает.
Не внятны очертанья,
сливаются в шатанья...
Чернея горизонтом,
верхушкой леса, с понтом...
Как будто три-ди-фоном,
пространственным заслоном...
Такое образует,
что мгла вокруг рисует...
Сливаясь с этим нечто,
чернеет бесконечно.
* * *
За братом увязался,
вдруг, в хате оказался...
Вошёл он в дом, я следом...
Нет, за своим обедом...
Вошёл и удивился,
не там я очутился!?
Здесь, в обстановке бедной
забеленные стены...
Как коридорчик, тамбур,
и мне не так уж рады;
моей, такой причуде -
и женщина, и люди...
Они мне неизвестны,
меж стен уютно-тесных,
сбежались всем семейством,
глядят немым бездейством.
Хочу поесть, скорее..!
Хоть в доме и теплее,
вновь мимо попадаю;
я где-то путь зеваю?
Да что жь это такое?!
Опять жильё, - чужое?!
Глазами лишь окинул,
прихожую покинул.
* * *
Уже совсем стемнело,
столовая пустела.
А лампочки тускнели,
давно уж все поели...
И кто то, даже бросил,
тарелочку в отбросы,
и гречку и салатик,
один оставил братик.
Тарелку наклоняя,
ту кашку обсыпая,
остаток половинкой,
крупинка за крупинкой...
На стол, на пол, в помойку...
Я заглянул за стойку,
но никого не видно,
ушли все, так обидно!
Здесь столики, у стенок,
свет в красненький оттенок,
светильников дежурных,
ажурных, абажурных.
Уж всё почти убрали,
и меркнут лампы в зале,
а я поесть припёрся,
вновь в пустоту упёрся.
Между столов гуляю,
брожу и замечаю;
"насытившись" обедом,
"поужинал" я следом.
Был занят строй-работой,
в степи - степной заботой!
Закончился мой ужин,
я ужину не нужен...
С печалью заключаю,
в руках - я замечаю,
тарелки даже нету...
На фоне красно-цвета,
не схож я на клиента.