ГЕНРИ ЛОУСОН
(1867 – 1922, Австралия)
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Когда мы вернулись сюда кто на чём, кто поездом, кто кораблём —
То сразу в отель побрели прямиком с тяжелым своим багажом.
Когда мы, отмывшись, сменили тряпьё на чистый махровый халат —
Мы съели обед и души в момент – взлетели до самых Плеяд!
(Проклятый город!)
Когда мы бродили туда и сюда по старой бушменской тропе —
То в ящик почтовый бросали всегда с проклятьями письма себе.
Когда мы вернулись, то спали всю ночь на белом постельном белье,
А днём за углом нас ждал фаэтон — извозчик нас вёз в ателье.
(Проклятый город!)
Когда мы прошли эвкалиптовый лес и цепи ближайшей гряды —
Мы новый маршрут проложили в глуши, оставив там наши следы.
Когда мы спросили, как долго еще старателям ждать рацион,
Где чистый ручей подогрел аппетит — вернулись, и это не сон.
(Проклятый город!)
Мы дружно пытались указывать путь извзчику, где повернуть,
Как будто не знали, как много он знал, а мы подзабыли чуть-чуть.
Нам кажутся узки сиденья и мы готовы советы давать,
Пока не находим, что он как и мы немножечко любит приврать.
(Проклятый город!)
Когда можем мы проявлять интерес во всём, куда б взор не проник,
Когда начинаем терять букву «g» в словах с окончаньем на «ing»,
Когда старых клятв мы уже не даём и спим беспробудно всю ночь,
Когда рыбу вилкой едим и ножом — мы здесь, все сомнения прочь.
(Проклятый город!)
И в доме у озера я поселюсь. Единственным новшеством в нём
Там был «сепаратор» с маленькой ручкой, чтоб сыр разделять с молоком,
И где златовласая девушка мне сказала, что в книгах она
Прочла, мол, поэтам стареть не дано и часто им всем не до сна.
(Проклятый город!)
Пусть ей — двадцать два, ну а мне — сорок три, но дней через шесть у рябин
Ей было как будто всего восемнадцать, а мне было — двадцать один!
Я много моложе тех старых юнцов, хоть молодость всем им дана.
Поэтам и правда стареть не дано — про то точно знает она.
(Проклятый город!)
Заезжие денди дивятся тому, как город я смог покорить,
А также бушмены-юнцы, почему поэт этот смог победить.
Но жизнь в старом буше закалку дала; в то время как сон их глубок
И я у нее был уже в шесть утра – коров подоить ей помог!
(Проклятый город!)
--
'Gettin' Back' by Henry Lawson
When we've arrived by boat or rail, and feeling pretty well,
And humped our heavy gladstones to the Great Norsouth Hotel;
And when we've had a wash and brush and changed biled rags for soft —
And ate a hearty country meal — our spirits go aloft!
(Damn the city!)
When we've walked out a mile and back along the old bush track,
And dropped into the letter-box our last damned letters back;
When we've turned in and slept half through the soft white beds all night
To start, at daylight toy the coach — we're getting back all right.
(Damn the city!)
When we have crossed the nearer heights through box and stringy-bark,
And traced the newer tree-marked track above the gullies dark;
When we begin to ask how far it is to tucker yet —
Where clear streams whet our appetites — we're getting back, don't fret.
(Damn the city!)
We try to draw the driver out (a "case" as like as not),
For we don't know how much he knows, or how much we've forgot.
And we make bloomers, and the seats seem narrow slippery shelves —
Until we find he's just a liar, like ourselves.
(Damn the city!)
When we can take an interest in all and everything,
When we begin to drop the "g" in words that end in "ing",
When good old oaths come "back again, and we can sleep at night,
And eat our fish with knives and forks — we're gettin' back all right.
(Damn the city!)
I'm staying at a lake-side home, down here at Nevermind,
The small hand "separator" is the only change I find,
And there's a girl with kind grey eyes and hair of reddish gold,
And she's read somewhere in a book that poets don't grow old.
(Damn the city!)
She's twenty-two, I'm forty-three; but, ere the week is done,
She's only in her eighteenth year, and I am twenty-one!
I'm younger than the younger men, who can't be young — or won't —
She heard that poets don't grow old — and now she knows they don't.
(DAMN THE CITY!)
The dandy tourists wonder how the old town had got in —
The straight young bushmen wonder how that poet bloke could win.
But the grand old bush life backed me up, when they were hard to rouse,
And I turned out at six o'clock and helped her milk the cows!
(DAMN THE CITY!)