Был выброшен жизнью из пекла войны,
И плюнут из пасти вагона
В глухой полустанок голодной страны,
На тихую заводь перрона
В шинели в буденовке с красной звездой
Он спину сутулил устало.
Был парень истерзан, измотан войной,
Хлебнул, видно, горя немало.
Домой возвращался, рвалася душа
Согреться к родному порогу,
Но силы теряя, он шел не спеша,
И долгой казалась дорога.
Споткнулся, упал и застыл недвижим.
Вслед женщина шла молодая,
Присела на землю, склонилась над ним,
Звала его, слезы роняя.
Разорвано платье, лицо в синяках,
Босые изранены ноги,
Но скрытая сила в осанке, в руках
И взгляд сострадательно-строгий.
Очнулся солдат, лоб наморщил слегка:
«Лицо твое будто знакомо».
Погладила кудри седые рука.
«Иду за тобою от дома.
Вещицу одну, уходя, обронил,
А я подняла, сохранила.
Отец твой тебе передать попросил.
Ее я у сердца носила.
В пути я тебя нагоняла не раз,
Но свидеться не доводилось; –
То ранен – в бреду, то в атаку – приказ,
То вдруг перестрелка случилась.
И только однажды поймала твой взгляд,
Когда монастырь разоряли.
Был скромен и прост монастырский уклад.
За что вы монашек прогнали?
Тебе я кричала, но голос тонул
В безумной людской суматохе.
Схватилась за стремя, но друг твой взмахнул
Нагайкой. Крик замер на вздохе.
И вот, наконец, догнала – ты устал.
Вставай, помогу я подняться.
До дома осталась, быть может, верста.
Успеем до ночи добраться».
«Постой… Не спеши…Отдохну. У тебя
Какое-то важное дело,
Коль столько прошла, забывая себя.
Ты что-то вернуть мне хотела?»
Потертый шнурочек расправив в руках,
Она ему крестик надела.
«Крест?..Мамин…Болезная, звать тебя как?»
Чуть слышно ответила: «Вера».