Как славны мартовские иды,
Когда желание любить
Сильнее старческой обиды
На все, и хочется убить
Не слишком до конца и четко,
Но яд пчелиный приложить
К чужой душе, сплясав чечетку
На глупости своей, во лжи.
И речь произнести над гробом,
Так до конца и не поняв,
Что эту менторскую злобу
Пора сливать на дно канав,
Пора проникнуться любовью,
Хотя, как видно, не дано,
К тому, что не роднится кровью,
А существует, как в кино
На плоскости других экранов,
В проекции других зеркал,
А не для критики барана,
Который вход туда искал.