кое-что о библиотеке

он жил между подвалом и чердаком, между мраком и темнотой, между темнотой и мраком, и там, и там – мрак, населенный призраками, отсюда, наверное, его тревога, он не боялся ядерного удара, но знал все о Хиросиме, о температуре в эпицентре ядерного взрыва, взрывной волне, альфа и бета-излучениях, о Хиросиме он, конечно, знал не все, ты ничего не знаешь о Хиросиме, так говорится в каком-то фильме , но кое-что он все-таки знал, и пусть он не боялся ядерного удара со стороны Америки, он вообще не боялся Соединенных Штатов, нисколько, он интересовался Соединенными Штатами, там происходили интересные события, там всегда происходило что-то интересное: демонстрации, стычки, беспорядки, политические дебаты, президентские гонки, убийства политиков, борьба за права меньшинств, конкурсы красоты, апробация технических новинок, вручение «Оскара», скандалы со знаменитостями, а здесь интересное нужно было искать, интересного было мало, интересное приходилось выдумывать, обычная человеческая жажда интересного, любопытство свойственно детям, с возрастом угасает, и пусть он не боялся атомного взрыва, как боялись его персонажи «Поколения Х», неужели он читал эту книгу, почему бы и нет, малоправдоподобно, а я решил придерживаться фактов, самая достоверная автобиография из когда-либо написанных, все три «Исповеди» , по сравнению с жизнеописанием, которое я веду, – хорошая беллетристика и только, я отвечаю за каждый факт и не предполагаю читателя, это важно, те трое много думали о читателях, писали для читателей, как тут сохранить правдивость, верность истине, но я послал читателей к Ариману, всех, настоящих и будущих, поэтому у меня нет причин что-то придумывать, говорю о том, что было, и если я упоминаю «Поколение Х», значит, тому есть причины, иначе бы я об этой книге не упомянул, но следует ли отсюда, что он ее читал, что она была в его личной библиотеке или в той части общей библиотеки, которую собирала мать, она преподавала английский, и, вероятно, у нее была эта книга на английском, она приобрела ее еще до того, как появился русский перевод, Гулливер говорит и читает по-русски, он читает и говорит по-английски, но английский для него не родной язык, итак, он живет между тьмой и мраком, внизу – бомбоубежище и Штаб гражданской обороны на случай удара со стороны наиболее вероятного противника, наверху – чердак, усыпанный керамзитом (или черным шлаком), по которому проложены доски, столбы и перекладины, на них сушится белье – белые покрывала призраков, среди которых качается висельник, вот она, его жизненная и житейская ситуация, отсюда его тревога, пусть даже он не боялся Америки, но было и что-то отрадное в его жизни, кроме библиотеки, – двор, огороженный высоким забором, засаженный деревьями, кустами, цветами, треть двора была покрыта зелеными насаждениями, фраза канцелярская, но точная, и отделена от остальной части двора простой оградой, были и другие зеленые участки, поменьше, летом эта часть двора превращалась в сказочную страну, ни к чему перечислять породы кустов и деревьев, но там были сирень, бузина, береза, верба, может быть, жасмин и черемуха, два сиреневых куста охраняли узкий проход в клумбе, потаенное место, но были и другие, еще более потаенные, где всегда лежала тень, сырые, темные, чем-то родственные чердаку и подвалу, но все же это была страна радости и надежд, так тьма вверху и внизу уравновешивалась светом где-то сбоку, одно окно выходило на юг, на двор, и дерево, посаженное возле дома, поднималось до самого балкона, до веток можно было дотянуться рукой, поэтому Гулливер хорошо знал запах листьев, цветов и травы, он наблюдал ежегодные метаморфозы растений, и это давало ему ощущение жизни, чердак и подвал дышали смертью, если только смерть дышит, от них веяло мраком и холодом, а зелень во дворе дышала жизнью, так он и рос, встревоженный мраком, успокаиваемый светом, странные обороты, и ведь я собирался поговорить о библиотеке, а сказал только о «Поколении Х», к которому принадлежал и сам Гулливер, так что, может быть, воспоминание об этой книге не случайно, ни одна аллюзия, ни одна ассоциация не случайна, каждая выдает что-то скрытое, будто шум подземной реки, Гулливер пробовал читать и другие книги Коупленда, но ни одной не осилил, да, он принадлежал к поколению Х, но не к тем, на кого рассчитаны эти книги, они казались ему примитивными, но это была его личная проблема: с возрастом он все больше отдалялся от сверстников, и ему все реже попадались книги, рассчитанные на него.