Ким сидит и держит живот ладонью, дыра в системе, кипит нутро.
Завтра будут сутки, а брат не едет, хотя две станции на метро.
"Мог бы добежать до меня под вечер, пешком быстрее, через дворы".
Ким сидит и держит себя за плечи. "Всё образуется. До поры".
Джо приходит ночью, небритый, пьяный, неловко топчется, весь в крови.
"Ким, прости придурка, я опоздал, ну а ты тут маешься от любви.
Ким, дай мне проспаться, а завтра утром, клянусь, добуду тебе врача".
Ким устало держит живот ладонью и нервно морщится, хохоча.
Утром Джо с похмелья ложится в ванну, берёт сигару и крепкий скотч.
Ким беззвучно мечется по дивану, ей очень больно, а брат не может никак помочь.
Днём уже все простыни - реки крови, Ким хрипло воет, болит живот.
Джо приводит доктора. "Она дохнет, док, ну что мне делать, ну вот же, вот".
Доктор говорит: "Мы таких не лечим, она поплачет, и всё пройдёт.
Завтра будет легче, намного легче, нутро поноет и заживёт".
Джо меняет простыни, ставит чайник и неумело кладёт компресс.
Ким вздыхает хрипло: "Любимый братец, поведай мне про своих принцесс".
Джо ей всё рассказывал про Кристину, такую девочку изо льда.
Я бы, говорит, мог на ней жениться, да не женюсь же ведь никогда.
Неудобно скрючившись на диване, Ким в ответ хихикает через боль.
Джо почти что плачет: "Прости, сестрёнка, я в утешениях полный ноль".
Через месяц боли, агоний, крови Ким идёт по улице неспеша.
Солнце гладит Кимми по волосам, и она божественно хороша.
Только сбой в системе вспорол брюшину, ошпарил внутренности - и стих.
Ким живёт, божественна и красива, вот только чувств нету никаких.