Прибежит мой сынишка, пропахший костром,
оторвусь от "Язычества древних славян"
и почувствую вдруг обожженным нутром:
сколько лет пролетело, как будто был пьян.
Вся трагедия жизни встаёт предо мной,
август чёрный стоит у меня на крыльце,
что затеяла жизнь за моею спиной:
тосковал я о сыне, а сын об отце.
Звёзды падают с неба, и яблока стук
об озябшую землю
пронзает меня,
словно выпустил счастье я снова из рук
и лицом ощущаю дыханье коня.
Мне уже не скакать на лихом скакуне,
Ломовая моя в тяжкий воз впряжена,
только вижу, мой мальчик сидит на коне,
и от крыльев его изогнулась спина.
Я не знаю, мой сын,в чём секрет бытия:
то ли ты на коне, то ли конь под тобой,
только пусть будут крылья, и Бог, и судья,
а бескрылая жизнь не зовётся судьбой!