Морозный вечер. Захотел увидеть дочь, соскучился зимой,
не буду врать, неверно всё же, тебя хотел увидеть тоже,
спонтанно собрались на час, другой.
Болтали мы о том, о сём, что важно и кого что гложет,
о благодати божьей и о тех, кого зачем наказано судьбой,
о вере, фанатизме, атеизме,
о жизненных уроках чуть, пока дочурка горки кружит,
потом утратил нить, ты на подхвате с новой курсовой.
Потом себя же уличил в снобизме ...
слегка ... в разгар всего, некстати и незримой пеленой
огрызки памяти-анахронизмы,
твоих объятий озорных, как таинство пренежных кружев,
накрыли тенью укоризны,
ну а вокруг, дочурка как воинственный, вовсеоружий
стихийных бед, носился ангел наш родной и неземной.
Молчу. Твоё смущённое лицо и я, по-зимнему, наедине
когда метает петли внешний мой покой,
а в глубине - накатиться, нахлынет
нашествие знакомых линий, могу их рисовать в уме,
представив образ твой, закрыв, заколотив глаза рукой,
как вопиющий глас в пустыне ...
мои глаза ... а сам, как будто в поднебесной тишине,
потом гроза ... и я в петле и штопоре кручине,
пикировал к тебе, сорвавшись с неба тучкою седьмой,
и камнем вниз, но оказался на вершине -
зарылся в запах сладостных вполне,
твоих волос, накрылся, утонул в перине с головой,
(Зачем когда-то потакал гордыне?)
без губ твоих скитаюсь на чужбине
и улыбаясь мне, они тянули неустанно, как магнит к себе,
так повелось - слегка их пышность бахромой, звала домой.
Молчишь. Глаза чуть влажные - простор озёрной глади,
молчу и я, на миг решил молчаний скоротать пробел,
и мимолётного желания лишь ради,
глазами жадными проник, за пять секунд тебя раздел.
Умел, ты знаешь, ты прекрасно знаешь ... и в усладе,
руками будто, ненасытным взглядом,
тебя совсем нагую вожделённо гладил -
был гадом редким ...
во взгляде едком ты заметила распутный безпредел.
Потом отвлёкся, вспомнил годы золотые, словно замер,
наш век Астреи пролетел ...
как первый мимолётный снег, как вспышки фотокамер,
перед очами, ярко, как во сне, но ты увы не рядом,
руками после боя, смысл? пыхтел, потух, потом сотлел,
по-жизни - неудачник, ламер ... но сам себе нагадил,
сгорел дотла, когда себя сломать ... исправить не сумел.
Ищу ответ, риторика от пяток до печаль-макушки,
открыт в мольбе, окошком настежь не один вопрос,
на мушку каверзных беру - когда и кем?
расставлены на жизненном пути ловушки?
когда и где? в исполосованой судьбе пошло наперекос.
Веду с пристрастием допрос под грузом перемен -
как дороги ещё без мочек страсти-ушки?
и локоны твои ... и носик что всегда нечаянно курнос?
зачем истома обплела как-будто черти захватили в плен?
В блаженной неге смаковал наркоз и не брыкался вовсе,
на всё согласен и в страдальческой улыбке, как Гуинплен,
припомнил, что порой ... я тож бывал несносен.
Ты встала и пошла к дитю, на блюдечке и в полный рост,
твой стан и чаровницы-ноги так знакомы,
когда идёшь, то ягодицы будто невесомы,
когда "плывёшь" - немножечко вразнос ...
Беседа новая. Тобой любуюсь, как бы тайно, вечность
размеренно и тихо льётся дождь твоих речей,
растерянно, касаюсь сердцем как тогда - ты в подвенечном,
когда встречаешь взглядом, то искрой страстей
нас разжигают, обрекают боги ...
но безучастный делал вид - тебя внимаю и беспечность
внутри моих систем, ушли убогие тревоги,
и лёгкая по коже дрожь не от любимых мной очей.
Кусаю губы ... что за блажь, ну что за бессердечность?
сознание снует, крошит до мелочей
любовь к тебе все принципы и свежие ожоги,
смятение ... и снова взгляд на ноги ...
они сейчас, как никогда,
задали жару - будет, будет горячей,
они сейчас, они всегда - накал страстей и безупречность,
далёких наших босоногих, незабываемых ночей.
Прохладный вечер. Дважды я без ласк твоих осиротел,
а ты нутром учуяв жажду, похоти венец,
нещадный арт-обстрел и тьму колючих взглядов-стрел,
бедро ласкала мило, впрочем ...
несмело, неосознанно, протяжно ...
возможно показалось, но не так уж важно,
не буду утверждать, что я знаток аль искушенный спец
по сложной кинестетике, намёкам женских тел,
но этот знак, стервец вальяжный будто влажный
мне так знаком - меня ты тоже хочешь!
Неужто всем своим еством тебя задел?
Но может быть, игривая меня щекочешь
и дразнит чуть ладонь, строптивым вызовом безбожным,
мои желания и страсть, мой пыл внутри неосторожный,
мой взгляд, который обезумел, очумел ...
и наглым образом тебя посмел ...
Вошли и в кровь и в плоть, мелодией созвучных лир,
влечение и чувства нежные в одном замесе-тесте,
Господь аль черт, по руслу гонит колее, не превозмочь ...
но вот, среди страстей и болтовни пришел наш бригадир,
дочурка нАруки шмыгнула в безмятежной гранд-фиесте,
и вмиг - фривольности и страсти вклочь(я) ...
меня вернув на подиум земли, назад в реальный мир.
Гоню все мысли, грёзы прочь -
в надежде радости и нежности предвестии ...
родную доченьку потискать рад, она - мой бог и мой кумир,
в руках елозит, "греет ушко" - так о чем они?
прижухла дочь - возможно ли родителям помочь?
неужто всё путём? а может снова папа мама вместе?
Твоя, моя ... наш ангел, наш сапфир,
твоя, моя ... наш ангелочек, наша дочь.
Февраль 2012