Моя постель наполовину холодна.
Мое шампанское не брызгает искрою.
Бесстрастное определение: одна.
Одна, но тысячи несчастных стою.
Пустая рукопись несмятых простыней —
я лягу поперек строкой забытой.
Свеча холодная в подсвечнике. Под ней
страницы книги брошены открытыми.
Надкусываю яблоко, а звук
похож на треск крушащегося дома.
В углу под потолком застыл паук,
которому все непонятно, но знакомо.
Туман зашторил окна все извне.
Ни выхода. Ни входа. Безвозвратно.
Лишь отражение подсвечника в окне
и отдаленно — всех предметов пятна.
Как на одре, лежу на белизне,
но тишина звучать не перестанет.
Я не найду спасения во сне,
пока танцует сердце ритма танец.
Я — слушательница внутри себя,
все остальное тишина закрыла.
Дыханье, воздух нежно теребя,
живет отдельно от меня. Забыла,
что тоже жить как-будто бы должна,
должна зажечь свечу, разжечь в камине,
чтобы не поглотила белизна
все в зазеркальной памяти картине.
Очнусь от аромата острого сосны.
Гирлянды зашуршат метелью яркой.
Пройдутся тени вдоль стены.
И кто-то спрячет у ствола подарки.