Угрюмой тьмой заводы
Дышали на равнины,
Церквей молчали своды,
День моросил в окне…
Погружены в заботы,
В житейские глубины,
Не ведали народы
Об этом самом дне.
Проволочив обиду
По вешнему навозу,
На колеи стальные
Закатный глаз скося,
Во дне, обычном с виду,
Во дне, упавшем с возу,
Моя земля Россия,
Ты выразилась вся!
История по пояс
Ушла во мхи сырые.
Над бедным летописцем
Застыла тишина…
А на восток катились
Ночные эшелоны,
И серые шеломы
Клонились ото сна.
По всей, по всей России
Летели в прорву ночи
Голодные теплушки,
Холодное жильё…
И человек в шинели
Под фонарём последним
В ночи не ведал цели,
А лишь сжимал ружьё.
Везли в немые дали,
Везли и убивали,
И ничего не знали –
Их дело сторона.
Одна Россия знала,
Но миру не сказала,
На время затаила –
Такая уж страна!
Такая уж такая,
И всякая сякая,
Любовь к ней – словно пытка,
И пытка – нелюбовь…
И тот фонарь последний,
В метели иссякая,
Не может ни угаснуть,
Ни разгореться вновь.
И человек в шинели,
Как бедный поплавочек,
То пропадёт в метели,
То вынырнет опять,
И напевает еле
Про синенький платочек,
И плачет, и не хочет
Ни жить, ни умирать.
Обычный день России…
Идёт война на свете
И с голодом, и с мраком,
И с русским мужиком…
И бедный летописец,
С чего начать не знает,
И в горле летописца
Застрял проклятый ком.
10 апреля 1989