Сопливым, помню, умереть порой хотелось,
Чтоб подсчитать скорбящих, ну и проучить виной.
Сейчас? От этой мерзости лишь дрожь по телу,
И взгляд на праздник живота тот несколько иной:
От холода брезгливо морщась и от мяса,
Несут. Не знают, что сказать, венки лишь теребя
Да фигуральным обхожденьем веток развлекаясь.
В то время крест продали мой уж несколько ребят.
И вот, когда меня почти уж похоронят,
Раздастся вновь победно: «Не драматизируй, ну!»
Закатит глазки. Выдохнет. Уйдёт героем.
И дохлый я искусно выполнит указ!
В гробу.
Смутится кто-то, кашлянет, насупит брови,
Посмотрит грустно на часы («Когда уж там обед?»)
И вдруг шагнут на выход, нехотя так, робко,
Помалу расслабляя мышцы и сходя на бег..
Один спохватится: «Да.. стойте! Как могли-то!»
Вернётся, спешно вытащит из-под – свой табурет.
Снег всё поймёт, укрыв нелепую могилу.
И, видно, этот страх и не даёт мне умереть.