1.
И на московских улицах чищенных,
Спустя десятки лет,
Вдруг объявились нищие,
Просящие
на хлеб.
И старые.
И малые.
Они вросли в бетон,
Не требуя, не жалуясь,
Как вырвавшийся стон.
И, как сквозь строй шпицрутенов,
Меж них я прохожу…
Зачем меня вы мучаете?
Зачем? – ответьте мне, прошу!
2.
И вспомнились селения, раскиданные по Руси.
Веками строились и жизнь несли.
Веками холили их и берегли.
И вдруг – заброшенные строения,
Обугленные временем мёртвые деревья,
И нет людей, куда не посмотри! –
Лишь запустение да злые пустыри.
И тени предков брошенные
Не могут отыскать приют.
По пустырям, заросшим кладбищам снуют
И нас зовут!
Зовут!
Зовут!
Достроились!..
Клочки земли доберегли…
Кто ж пошутил с тобой так, Родина? –
До ручки довели!
Со всей округи не сыщется коровушка.
Забыли, как поёт петух.
И день я не провёл, расстроился.
И день при ярком солнышке потух…
И, как сквозь строй шпицрутенов,
Меж них я ухожу…
Зачем меня вы мучаете?
Зачем? – ответьте мне, прошу!
3.
И вспомнилось собрание –
Исподтишка и впопыхах
Пинали, словно крайнего,
Трудягу из трудяг.
И честного, открытого,
Кто был действительно пример,
Кто был и совестью и рыцарем,
Судившим
не в пример.
Горланя в духе времени,
Беснуясь и шутя,
Вытаптывали в дне завтрашнем
уверенность,
Плясали на его костях.
А я, вобравши в плечи голову,
Не мог взять в толк тогда,
- Да и сейчас! –
Откуда это сборище?
Что за напасть!
Как сталось, не свершить, как следует,
Всё
на авось! Всё кое-как!
Лишь день прошёл бы,
день проследовал…
А там –
трава хоть не расти никак!
И чтоб не работал в поле я,
О братьях наших меньших я затих.
И на заводе знать не знал о поте я –
Надеялся, перекладывал на других.
И я, вобравши в плечи голову,
Не мог взять в толк тогда,
- Да и сейчас! –
Откуда это сборище?
Что происходит в нас?
И, как сквозь строй шпицрутенов,
Меж них я ухожу…
Зачем меня вы мучаете?
Зачем? – ответьте мне, прошу!
4.
И вспомнилась приёмная,
Не час, не два, а много лет и раз
Томился в ожидании приёма я,
И всякий раз – отказ.
То – новая инструкция,
То – срезан план.
То – ручками
Рабочих два
Махнули и рассеялись
И не сыскать.
Как через сито сеяли,
А сито с дырками –
Латать!
Да и просеяли
Всю партию
Рабочих и крестьян,
Оставив ей название,
Себе – сановный сан.
Опомнились, а делать нечего.
Кровь не смешать.
Так и уходят в вечность,
За кресла
за свои
держась.
А у меня на памяти,
Как заявление о приёме в партию,
Когда уже никак нельзя,
Отказы
все
спустя,
Свои,
Как бы шутя,
Заботясь и любя,
Швырнули от себя
Да так,
Что клочки
Летели,
Как брызги и плевки.
А я с рождения
Без них не мыслил и не жил.
И вдруг –
Без тени сожаления:
Быть с ними вместе
Я не заслужил.
И, как сквозь строй шпицрутенов,
Меж них я ухожу…
Зачем меня вы мучаете?
Кто вас возвысил? –
ответьте мне, прошу!
5.
И чёрные лимузины –
Правительственный кортеж! –
Как пули из магазина
Летят
и – нет!
За шторами –
все блага мира.
За шторами –
их райский век.
И по заказу –
Белый свет.
И что им до нищих, сирых…
ЭПИЛОГ. МОЛИТВА.
Спаси меня, мать-природа,
От равнодушия и рвачества.
Спаси меня, мать-природа,
От пустословия и делячества.
И от недоброй худой породы,
И от неистовой злой погоды
И от недорода…
Спаси меня, мать-природа.
Сними с меня вериги,
Навешанные
за семь десятилетий.
Они в крови, доносах, окриках и криках,
Предавшие
устой тысячелетий.
Они в интриге
Преступной, бесчеловечной…
Сними с меня вериги,
Навешанные
за семь десятилетий.
9 июня – 27 июля 1990