На границе зари и восхода луны
Возле края туманных болот пелены,
Когда в сумрак ночной погружается мир,
Как-то встретились оборотень и вампир.
Порождение ночи, срываясь на рык,
Вопрошает: "Ты как поживаешь, старик?
Тебе, кажется, триста двадцатый пошел...
Пусть тебя не настигнет осиновый кол!
Ночью в чаще охочусь на дикую лань,
Собирая с природы посильную дань.
Но всегда интересно мне было - как ты
По ночам в городах воплощаешь мечты?
Не боишься ли пуль, что звенят серебром?
И других, неприятных вампиру сторон?
Не боишься ли мести людей, среди них
Привередливо жертв выбирая своих?"
Улыбнувшись, жемчужным сверкая клыком,
Отвечает вампир: "Мне сей страх не знаком.
Под покровами тьмы я охоту веду,
Беззаконно себе добывая еду.
Я силен, романтичен и неуловим,
И за это прекрасными леди любим.
Добровольно они отдают себя мне,
Не заботясь о жизни, о завтрашнем дне.
Хоть я с ними порой кровожаден и груб...
Только что мне с того? Ведь я сам - уже труп.
Я давно не живу. Я скитаюсь во тьме.
Ни любовь, ни страданья неведомы мне.
Иногда эта темная бездна внутри
Досаждает порядком, что ни говори.
Не печален, не весел, не добр и не зол...
И тогда избавлением кажется кол.
Но восходит луна, манит свежая кровь,
И бессмысленный путь продолжается вновь.
Ну, а ты? Ты живешь ли? Скажи, не тая!"
Тот ответил: "Живу. Только это... не я".