В триединство небесной конницы,
где конь бел, конь ворон, конь рыж,
ночь нанижет мою бессоницу
на шпили островерхих крыш.
Захлебнётся смычок оброненный
на пронзительном «си-бемоль»,
и, в душе моей похоронена,
навсегда схоронится боль.
Боль о том, что могло бы, кажется,
удержать тебя на краю,
но на что так и не отважился
ты подвигнуть душу свою.
Боль о том, что созвездий кружево
не сплело для тебя судьбы,
что тебе не хватило мужества
на последний призыв трубы.
Но презрение — не для сильного.
Это зависть наоборот.
Может истина некрасивая,
но она всё равно не врёт.
Как бы ты не стремился в сумерки,
как бы низко ни пал в борьбе.
Всё равно до сих пор не умерли
боль моя и любовь к тебе.
Всё равно я в плену бессоницы,
лишь повалит багровый снег,
буду слушать небесной конницы
по небесному своду бег.
И ладони твои остывшие
я согрею в своих руках.
Я не верю, что чувства бывшие
превращаются в тлен и прах.