"...Он присмотрелся:
над свечой
Кружился Интеграл.
"Ну что ж, - сказал он
и вздохнул.
-Я этого и ждал".
/Льюис Кэрролл/
Поэтов здесь нет. Здесь бессильна проза.
Фонарь за окном - прямая угроза.
Свет фонаря слишком медленно гаснет
Утром; а вечером - слишком ясен.
Время идёт. Давно уже умер
Монтёр Иванов, романтик и шулер,
Чья игра в "очко" колодой краплёной
По сей день считается непревзойдённой.
Фонарь вечерами - не тот, что утром.
Пытаясь заснуть, считая минуты,
Я вижу сквозь дрёму почти каждый вечер
Стоящее там нелепое нечто
В простом пальто, с большими цветами
В руках. Едущее к маме,
Домой; или, может быть, к мужчине,
По всё той же терзающей нас причине.
Девушка, а может быть, женщина. Вряд ли
Старуха или мамзель из Парижа.
Мелькают тени. Мой мозг податлив,
Я почти что сплю и уже не вижу
Как последний автобус, взмахнув дверями,
Элегантно едет, сверкая, к даме.
В моём сне она превратилась в фею,
И, летая над домом, я почти верю
Что во мне, затерявшийся в скучном тыле,
Всё же есть механизм ращения крыльев.
А она, улыбаясь с Земли, кивает.
И, сражённый счастьем, я понимаю,
Что люблю этот дом. Люблю его стены,
Где смеются, плачут, вскрывают вены,
И сосед говорит о сбежавшей кошке,
Деревянных рублях, варёной картошке,
И вздыхает печально, что тёща с тестем
Проживают с ним и женою вместе.
Я люблю этот город. Но, объективно,
Это, может быть, чересчур интимно,
Поскольку любовь моя безответна.
Я спускаюсь пониже. И незаметно
Для себя я программу переключаю
На канал, где картина совсем иная,
Где мой дом - не дом, а зелёный глобус.
А крылья мои - тот самый автобус,
Который с блеющим резким визгом
Сбивает фею. Взлетают брызги,
И, словно в замедленной киносъёмке,
На землю летят цветы и котомки.
Но мне не жаль. И, удивляясь,
Я вижу причину, лишь приближаясь:
Выцветает лицо, выцветает. Странно.
Слышу: "В праздник нажрался... Пьяный",
И громкий хохот: "Идите с миром",
И вижу профиль, заплывший жиром,
Косящий красным нетвёрдым оком.
Я отхожу от профиля боком.
Бушующим мыслям активно внемля,
Слегка оглушённый, сажусь на землю,
И, первого января, в ненастье,
Сижу там в подштанниках и без счастья.
Лишённый сна, мечты и покоя,
Я лишь обнимаю фонарь рукою.
Поэтов здесь нет. Здесь бессильна проза.
Метель шевелит лежащие розы,
Смеётся и веселится, пируя.
Она кого хочешь разочарует.
13.11.1997.