Мой уверенный тон разрубила сплеча
Прогоревшая жизнь попрошайки-старухи.
Еле-еле горела на паперти муки
Пред иконой Сочувствия чья-то свеча.
И казалось, что нечем отчаянье греть,
Костенели остывшие звуки и знаки
И голодной тоской завывали собаки,
Чуя рядом на время присевшую смерть.
Ни волынка, ни скрипка – другая беда,
Ни укор, ни лишений причуды
Как Христос принимал поцелуи Иуды,
Так и я принимал угрызенья стыда.