Отец – на фронте.
Мать – в колхозном поле.
И бабка недостаточно стара,
чтобы сидеть с детьми.
И мы с утра
на улице. На воздухе...
На воле.
Голодные,
зато без пастухов,
в общенье доверительном с природой.
Свои везде: в соседском огороде,
как и в своём.
Под сенью лопухов
наш тайный дом с прохладой и уютом.
А на лугу - столовая для всех -
съедобные коренья и листочки.
Пусть это диким кажется кому-то –
мы ели их.
И пОдняли б на смех
того, кто не сумел с болотной кочки
добыть себе деликатес тогдашний –
там рос рогоз.
Особенною страстью
была река,
где с самодельной снастью
бродили мы.
Бывало, что с зари...
Мы в речке сами были пескари –
ныряли так, что рыбам было страшно:
а вдруг не вынырнет?
Но видимо хранил,
нас добрый ангел,
или выше Кто-то...
И только к вечеру, когда с работы
вернётся мать,
нас голод в дом манил...
И выжили без нянек, без замков...
А вся опека заключалась в том лишь,
что мать ворчала:
ну, смотри – утонешь,
домой не приходи!
И смельчаков
тонуть не находилось.
.
Мчались годы
ушёл один, другой...
В расцвете лет...
За что? Зачем?
Каким богам в угоду?
А нынешних детей столь ранние уходы?..
Чем так немил стал людям белый свет?
Еды прибавилось.
Убавилось свободы?..
Ищу ответы.
Но ответов нет...