Вспоминается один случай из молодых лет.
Я – с моими товарищами-литстудийцами выбираемся на пикник. Место проведения – владимирский Загородный парк. И вот по ходу движения на одной из тропинок я замечаю под ногами маленькую книжку. Поднимаю: «огоньковский» сборник стихов, уже успевший промокнуть и высохнуть после майских дождей. На обложке имя – Алексей Марков. Надо заметить, что в те годы наш студийный кругозор был несколько сужен: Пастернак-Мандельштам-Заболоцкий... из современников: понятное дело, Вознесенский да Левитанский с Кушнером. Правда, мы уже начинали почитывать Юрия Кузнецова, но с трудом. Поэтому к своей находке я отнёсся достаточно пренебрежительно. Впрочем, отметив странное обстоятельство: стоило молодым поэтам войти в лес, как сразу стали попадаться стихотворные сборники! Наконец, было выбрано место для костра. Стали разжигать. И вот тут во мне (весьма робкого образа жизни человека) вдруг пробудилось какое-то ухарство. Наверное, это была ответная реакция на непоколебимость тогдашнего государства, ну никак не желавшего печатать нас – молодых и талантливых – зато печатавшего других. Вот представителя этих других – я и решил предать сожжению в нашем студийном костре (до государства дотянуться было труднее). Лесной воздух свободы пьянил. Но тут вмешалась одна из юных поэтесс, вцепившись в несчастную книжицу: «Не позволю!» Завязалась борьба, победителем (?) из которой в конце концов вышел я – бросивший стихи в огонь. Правда, в руках поэтессы остался маленький клочок. И тут я увидел её ошарашенные глаза: «Прочти!..» На чудом сохранённом обрывке было написано:
Горит моё стихотворенье!..
О боже мой! Горит! Горит!..
Меня бросило в жар, хотя костёр ещё только разгорался.
Такая история. Ясно, что никая теория вероятности не могла бы обеспечить подобного стечения обстоятельств. Тут мистика чистой воды. И огня.
А в стихотворении речь шла о несколько ином сжигании:
Во ржи уселся на дорожку
Седой колхозный бригадир,
Свернул потолще козью ножку
И с наслаждением закурил...