Мы без курева целый день с дружком,
Был чинарь у нас, да и тот пропал.
А конвойный наш потянул «Дымком».
Я кричу ему: Закурить бы дал.
Ну, а он в ответ: ну иди, бери.
У него слова все крапленые.
А от слов его все горит внутри.
Мне ж нельзя туда забубенному.
Кто из нас был прав, да и чей просчет.
Кому в рай лететь, кому быть в аду.
Я ведь знаю – он на курок нажмет.
А он знает гад – все равно пойду.
Ну и я пошел. Да не взявши в толк,
Что шаги мои смертью мерятся.
Пачку бросив в снег, он затвором щелк.
Я гляжу, - а он волком щерится.
Вдруг в глазах его заметался страх,
Хоть запреткой мы отгорожены.
У меня не то, чтоб топор в руках,
Даже пальцы все отморожены.
Я еще рискнул: может дашь в запас.
Ну а он в ответ подло лыбится:
Да хоть все бери, коль в последний раз.
Нам с тобой уже вряд ли свидеться.
Я намек просек. Мне ж назад спиной!
А от пули, что толку рыпаться.
Мне остался шаг, а я все живой!
Мордой в снег упал – слезы сыпятся.
Кто из нас был прав, ну и чей просчет.
Кому в рай лететь, кому быть в аду.
Я ведь знал, что он на курок нажмет,
А он знал, что я все равно пойду.
Как добрел до нар я не мог понять.
До утра трясло, будто в стремени.
Все гадал: зачем он не стал стрелять?
Дал бы кум ему повышение.
Утром был развод, да другой конвой.
Я «Дымок» достал. На своих делю.
Вдруг мне в спину кто-то слегка рукой:
Закурить бы дал, что ли дембелю!
Кто из нас был прав. Ну и чей просчет.
Кому в рай лететь, кому быть в аду.
Я ведь знал, что он на курок нажмет.
А он знал, что и я – все равно пойду.