Заснеженный, давно привычный дворик
И улица, шумевшая с утра,
Собаке нравились, но не играли роли,
Когда грустнели вдруг ее глаза…
Не на цепи - верна родному дому,
Не голодна - хозяева добры,
Все закоулки и дворы знакомы
И нравятся повадки детворы.
Казалось, что ещё собаке этой надо?
Быть может, теплая как солнце, конура?
За службу получай свою награду,
Да стереги от ворогов дрова.
Но не могла простою жизнью этой
По-прежнему она спокойно жить,
Её тоска так мучила до лета,
Что приходилось ей порою выть.
И по утрам, когда ещё прохожих
Не видно было в ранней полутьме,
Ей виден мир, на здешний не похожий,
Она летала в нем, как мы во сне…
Пусты поляны на заре вечерней,
Замолкнул гомон леса и степи.
Людей не видно, нет их власти древней,
Не только доброй, но и злой руки.
Она летит по полю лап не чуя,
Забыв на свете всё: что было, есть.
Она горда собой: " Вот как живу я!
Людей забыта власть и жалка спесь!"
А по весне, тоскою истомившись,
От одиночества уходит в дикий лес.
В тиши его с волками растворившись
Благословения не требует с небес…
Но брызгая мазутом, перегаром,
По улице автобусы гудят.
Уж не мечтает - что безделить даром,
А дел не так уж мало у собак.
Так не смогла уйти в дикую нежиль,
Свою мечту она осуществить,
Она верна хозяевам, как прежде,
Не в силах убежать и изменить.
Но много лет по самой спозаранке,
Собака выходила помечтать.
И видели прохожие собаку,
Что хоть немного хочет полетать!