Приготовленный ужин
Покоится на освещенной плите.
Прости, я совсем не умею жарить картофель,
Говорит она, извиняясь, и стелет постель.
Он хмуро вглядывается в ее острый профиль,
Достает из морозилки что – ни будь по - горячей.
Они давно уже вместе,
В коридоре слышен топот детей,
Девчонка, едва еще ходит,
Пацаненок смеется, и кричит ей «Быслей!».
Но это уже давно не греет, а только взводит
Защелку, закрывая дом от гостей.
Она отчаянно говорит ему, что устала,
Он резко бросает в сторону «я тоже».
Она давно уже не помнит касаний
На своей забытой об эмоциях коже.
Они видят, как все становится бывшим,
И не желая об этом, обрывают в «мы сможем».
Неутолимое желание испариться
Сквозь пол - в коридоры слизких канализаций.
Ее хрупкие кисти убирают игрушки,
Разбросанные и давящие в этом пространстве.
Ему семью кормить, и бывать дома редко,
Заявляясь один – два раза в неделю.
Житует, в основном, на лестничной клетке
В попытках выкурить, всё свое сожаление.
Работает на износ, до самой победы.
Оставляя хоть там защищенным фронт.
Дома, срывается на пьяных соседях,
И передвигается тихо и плавно, как кот,
Боясь возбудить волнение, и
Ее голос, полный надежд,
Полный ждущих, опечаленных нот.
Должно пройти какое – то время,
Успокоиться, или взбунтоваться в край.
Родная, ну подумай, куда нам деваться?
Я очень устал, от этого «привыкай».
Я постараюсь приезжать по чаще,
И черт с ним, с этим картофелем.
Он целует ее кротко, в запястья.
Она вспоминает, как пахнут его волосы.