«... Я жду письма – потому не напрасно
На этом свете живу»
(Из поэмы Элен Шариф «Оборванная нить»)
I
Бывают вечера, когда насмешкой
Нам кажется сияние луны
И звёзд, когда мы рады тьме кромешной,
Которой больше доверяют сны,
Когда весь мир молчит иль тихо плачет,
Внимая причитаньям соловья –
Как будто бы весь мир ещё не начат,
Как будто бы не начиналась я.
Та нить, которая вела навстречу
К тебе, тихонечко оборвалась.
Мне перед счастьем оправдаться нечем.
Живая нить во мне не прижилась.
Должно быть, я слаба, должно быть, руки
Мои незакалённые - не те.
Должно, ту нить, как тетиву на луке,
Осилить не любому без потерь,
Должно быть, очень мало я рискую.
Но чем не риск – почти с рожденья ждать!..
Письмо, которое теперь целую,
Мне б вовсе не хотелось целовать
По той простой – единственной – причине,
Что в нём в какой-нибудь из тихих дней
Ты должен был у сонного камина
Услышать наконец-то обо мне,
И что не я, в руках его сжимая,
Должна от безутешности дрожать,
А ты – читать от края и до края,
От полночи до полночи читать.
II
Я вышла в ночь, дверей не затворяя
(О нет, скорее ночь вошла в меня.
Как я теперь всецело понимаю
Всех тех, кому бывает не до сна –
Волнует их не вид волшебной ночи,
Тревожит их её прямая суть).
Я вышла в ночь. Не до утра – бессрочно,
Чтоб в ней найти хотя б кого-нибудь,
Кого бы не смущали ни мой возраст,
Ни мои песни, ни мои мечты,
Ни мой восторженный и юный возглас,
Когда я чувствую, что рядом – ты.
Я вышла в ночь, я шла дорогой пыльной,
Когда за мной послышались шаги:
«Вас, видимо, обидел кто-то сильно,
Раз Вы шагаете как в полноги?
Тогда я – вовремя. Послушайте портного.
Я шью. Слегка торгую. Чем – вопрос?
Отвечу, хоть вопрос давно не новый:
Оборванными нитями вразнос.
О, не смущайтесь! Я Вас, правда, знаю.
Я знаю и того, кто дорог Вам,
Я знаю многих, кто вот так шагает,
Шагает и шагает по ночам.
Я злю Вас, вижу... Всех я злю» - «Не злите.
Мне просто очень больно говорить...» -
«Я всё раздал. Ах, нет, не всё... Смотрите,
Одна осталась. Вот – Живая Нить».
III
Он протянул мне на ладони белой,
Как будто детской, тоненькую нить.
Она жила: пульсировала, пела.
Я поняла: ничто не может быть
Прочнее этой нити, самой тонкой,
Зовущейся Дыханьем, тем, одним
На нас двоих. Вот так рука ребёнка-
Портного превратила в лёгкий дым
Тяжёлый камень разочарованья.
Мы дышим воздухом одной земли,
Мы видим звёзд паденье и сиянье
Одних и тех же, видим Даль – в дали
Одну и ту же – нашу! В этом чудо.
И в этом счастье – стоя на краю,
Почти сказав: «Я о тебе забуду»,
Произнести: «Как я тебя люблю!»
IV
Бывает ночь волшебной и бескрайней.
Она есть у меня. Должна же быть!
И мой портной, мной встреченный случайно,
Сказал: «Послушайте, мне надо шить,
Вам – жить по той простой причине,
Что он живёт (на риск почтовых служб!)
Живёт его душа, сто крат ранимей,
Чем, может быть, полмиллиона душ.
Жива ещё надежда (как ни странно),
Та самая, с которой – на коне.
И строятся ещё мосты и планы
И даже плачется ещё во сне».
О нить, связавшая нас, разобщённых,
Тянись, борись, но только – удержи!
Пусть между нами километры, тонны
Дорог, препятствий, зависти и лжи.
Мы живы, живы – потаённой мыслью
И явным чудом друг для друга, мы
Как тот народ (пусть даже малочислен),
Смущающий холодные умы
Своею верой великодержавной,
Что будет некий час, сомкнётся круг,
Живая Нить, что нас вдали держала,
Вдруг сократится до движенья рук
Навстречу – навсегда. И кто-то лишний
Вздохнёт: «Счастливые!», и мы вздохнём...
Я жду письма – Ты мне его напишешь,
А значит, не напрасно мы живём...