Крыса выросла в подполье,
Зубы острые точа.
Ночью ей кругом раздолье
И над всем царит она...
Пробираясь по квартире
Ищет что бы здесь сожрать.
Быстро ест. И «три-четыре»
Не успеешь тут сказать.
И, опасность создавая,
Подползает к мертвецам,
Бедным пятки выгрызая
И кусая тут и там.
Вот и этой ночью видно
В доме новый есть мертвец.
Жить на свете ей обрыдло,
Предпочла всему — конец.
«Что наделала ты ты Юля!»
Плачет бедная родня,
«В середине дней июля
Отравила ты себя!»
«Это всё соседи эти,
от которых нет житья,
Это их наверно дети
Так испортили тебя!»
Мы в историю вопроса
Углубимся тут чуть-чуть;
Полюбила Юля просто.
Но закрыт к женитьбе путь.
Ведь избранник чудный, милый
(В бар ходила только с ним)
Сын соседей был постылых
На несчастье молодым.
Бурю вызвало известье
О невинной их любви,
Их родные друг от друга
под конвоем увели.
Так вражда семей соседских
Стала на пути любви,
Так терзанье душ их детских
В жертву семьям принесли.
Не устав сопротивляться
Гнёту родственных цепей,
Всё ж решили расписаться
И как можно поскорей.
Но узнав случайно это
Мать сказала ей тогда:
«Наложу на паспорт вето,
Не получишь никогда!»
Как любовь неистощима,
Так и жар младых сердец,
Если любишь и любима,
Хоть сегодня под венец!
От отчаянья и боли
Юля пала не дыша...
«Умерла! Не дышит боле,
Ох была я хороша!»
Зарыдала мать — старушка,
Сердцем добрым слёзы льёт,
Неподвижной Юли тушку
На кровать она кладёт.
Звука нет от причитанья,
Солнца нет от чёрных штор,
Речи полные отчаянья,
Траур вплёлся в разговор.
А избранник (ясно дело
Что зовут его Роман)
Как узнал об этом, сразу
Прямо к милой поскакал.
На телеге ехал старой,
На трамвае, на метро.
Хоть проделал путь немалый,
Не успел он всё равно.
И в вечернем полумраке
Он добрался до квартир,
Где в скандалах, ссорах, драке,
Свою юность проводил.
И, к себе не забегая,
Он к соседям стал стучать,
Только видно тётя Рая
Не спешила открывать.
Тишь могильная такая
Только слышен плач вдали.
Мама Юли, тётя Рая,
Себя травит и корит.
А она лежит, немая,
По кладбищенски тиха,
Нет тоске конца и края,
Необъятна тишина!
По трубе тогда несчастный
Перебрался на балкон.
(Вечер был сырой, холодный,
Но презрел опасность он.)
И, проникнув к трупу милой,
Чуть вовсю не завопил:
В тьме холодной глаз застылый
Подморгнул вдруг и ожил...
Шевельнулись руки вроде,
Задышала часто грудь...
Сердце в пятки вдруг уходит
И берёт героя жуть.
В это время крыса видно
До кровати добралась,
Укусить она конечно
Нашу Юлю собралась.
Крыса за ногу кусает
То, что Юлей было днём.
Но в ответ «оно»...лягает!?
Ничего мы не поймём!
И Роману прям на шею
Две бросаются руки
«Ты жива! Глазам не верю!
Что за слухи? Как они...»
«Погоди! Потом отвечу
А теперь пора бежать,
Я ждала так эту встречу!
Нет нам времени зевать.»
Под покровом тёмной ночи,
Верной спутницы интриг,
Убегают что есть мочи,
Глядь. Исчезли уж за миг!
Наша юная шалунья
Обманула всех и вся.
Стало ясно в полнолунье
Что она не умерла.
И без паспорта бежала,
Тонко выгадав момент.
Как она жестока стала,
Как жесток эксперимент!
Сердце матери простило
Этот злой её укол.
Что ни было — позабыло,
ведь и мы неправы, мол.
Но вскричал тут Юлин братец
«Где семейных крепость уз?
Похититель мне заплатит,
Разобью я их союз!»
И, погоню снаряжая,
Рышет он и тут и там,
Ну а мы то с вами знаем:
Он получит по зубам!
Так и есть — судьба едина,
Зря не стойте на пути,
Если любишь и любима
Брата можно обойти.
Ты его предупредила,
Он был груб, заносчив, пьян,
Тогда мило попросила,
Заломал его Роман.
«Десять тысяч этих братьев
Не заменят мне любви,
А раз так, то гнать их, гнать их!
Ради милого - гони!»