Сегодня хороним. Твой выцветший супостат –
он высоковольтно стонет, гниёт, кукожится.
Ты наверное и не рад, бледный аристократ,
что всё так неправильно, странно сложится.
Когорта смыслов стучит в обмякший, тугой висок.
Теряешь сон, про себя считаешь лихих овечек.
Падаешь в ад, упёршись рёбрами в потолок,
мой прозрачный, глупенький человечек.
Там дым струится вдоль серых больничных стен,
и мы сидим на полу, медленно пьём коньяк.
Внизу наш постылый дом, иллюзорный плен.
Твой старый, сморщенный дух отошёл во мрак.
Он дико воет, голодный, паршивый зверь.
Оскал его режет кресты на моей груди.
Кричит мне Господь: «Поверь же, дитя, поверь».
Не слышу Его, моё небо давно позади.
Растаешь отверженно в зареве прошлого дня,
исчезнет остывшее солнце в твоём животе.
Отныне не знаешь, не помнишь ты больше меня –
без лика и цвета, в ангельской пустоте.