Мне все это до боли знакомо.
Когда сидишь и смотришь из окна дома
Недостроенного, неуютного, пустого,
Затерянного, как на мусорке обломок,
Выброшенной за ненадобностью вещи,
Без которой раньше никак. Зловеще
Смотрит закат на комнату два на два,
Через очки оконных стекол, где жатва
Душевого смятения, сомнений и нервозности общей
Собирается сполна рукой тощей
Моей души, уставшей от моих выкрутасов,
За которые она страдает раз за разом.
Мне все это до боли знакомо.
Когда смотрит на тебя бутылка рома
Не отрываясь, пристально. Или виски,
Другого алкоголя. Старые пыльные диски
Напоминают о том, что уже было такое,
Когда не было места, тепла и покоя,
Когда, как игрушечный солдатик, шагами комнату мерил
Два на два - четыре шага от окна до двери,
Ведущей в кладовую воспоминаний под паутиной,
Где вещи и хлам, письма и картины,
Написанные яркими красками эмоций разных.
В основном хороших. Зачем хранить грязных
Уродливых карликов злости, калек неудачных,
Толпы голодных обид и печалей невзрачных,
Обгорелые тела ревностей мрачных
И прочих уродов из закоулков чердачных.
Их и так в избытке в такие моменты,
Когда не работают ни аргументы,
Ни факты, логика бесполезна,
Какой бы она не была бы железной.
Мне все это до боли знакомо.
Когда реальность - как кома,
И параной снежным комом
Сметает разум мой снова.
Горит светильник в углу, не освещая тетрадку,
Не освещая того, как в голове в беспорядке
Мелькают разные кадры, как с разных телеэкранов.
Идет война мировая среди моих тараканов.
Я их кормил хорошо, но не специально, конечно.
Они окрепли, и стали вдруг вырываться в мир внешний.
А я сидел в темноте под черепною коробкой,
Смотрел с экранов кино и увязал в грусти топкой.
Так проходили часы, минуты, дни и недели.
Я перестал различать чего хочу в самом деле.
Сидел в коробке своей и пил навзрыд с одиночеством,
Пока не выпили мы мою душу дочиста.