Все началось с нескольких звуков, которые были одинаковыми, и, казалось, никак не соединяемыми, но это впечатление было обманчивым. И в этом можно было убедиться спустя несколько мгновений, когда «одинаковые» звуки превратились в мелодию, описывающую начавшееся действо немого театра. Музыка была единственными словами в этой постановке — все остальное выполняли жесты.
Движения, выполняемые на сцене потрясали своим разнообразием и в тоже время однотипностью, создавая единую картину спектакля. Там было все: и сцены любви, и дикарские танцы, и общение душевнобольных с их опекунами. Каждая сцена переливалась в другую: нельзя было точно определить, где начинается одна история и заканчивается другая.
Движения и их музыкальное сопровождение являли собой необычный дуэт, в котором каждый управлял другим: музыка — движениями, движения — музыкой. При каждом новом звуке музыка шла по новому пути и движения были направлены вслед за нею. При виде этого, создавалось впечатление, что звуки как бы направляли движения, которые создавали новые и новые миниатюры.
Помимо театра жестом и движений был еще один театр — театр теней, который тоже был подчинен музыке. Создавалось впечатление, что зрителям представлены две абсолютно одинаковые постановки, но по-разному
С одной стороны, театр теней в отличие от своего собрата никогда не раскрывает всех своих тайн, показывая только обрывки движений, незаконченные истории. С другой — в театре жестов нет особых тайн. Там хорошо видно каждое движение выступающего, каждый изгиб его тела. Заметно движение даже самых мелких частей человеческого тела — пальцев, зрачков в глазах, передающих определенную мысль под действием музыки, пытаясь что-то донести до зрителя. Однако именно его открытость и завораживает, ведь, чтобы показать нужный смысл, нужно правильное движение, а его не так просто найти. Именно этим этот театр по своему сложен. Так как в нем должна быть видна точность, отработанность каждого движения, даже если приходится прибегать к импровизации…