- О чём слёзы?
Тёплая, чуть тяжеловатая рука на плече.
Само сморгнулось - видно как сквозь вымытое по весне окно - изумляюще ярко.
Хочется смотреть. Смотреть не страшно - человек, который такой добрый и грустный, не может не быть волшебником.
Хочется сказать так много, и сказать - нечего. Жалко до слёз... Кого, что?
Да хоть травинку, что сейчас блестит, отражая небо, а осенью почернеет и рухнет, надломленная снегом. Облако, которое не почувствует взгляда и взгляд, который скользнул мимо... Собаку, которой сейчас отрубают хвост, а я далеко и не могу помочь, и себя...
Мутные бессильные слёзы разъедают глаза, жгут... и сохнут.
- Нет, себя не жаль. Тебя жаль, слушаешь кого ни попадя... Прости.
Гордо дёрнуть плечом не выходит - рука и теплеет, и становится тяжелее...
- Ну-ну... - успокаивающе бормочет волшебник. - ну, коснулась она тебя, ну, рановато... подумаешь, всякое бывает...
- Она - это кто?
- Изнанка.
Сквозняк по затылку.
- Это когда солнце чёрное и радость от чужой боли?
Взгляд волшебника прежний, а лицо - как червя в рот засунули.
- Ну... - говорит волшебник, осипнув (мне сыпанули как-то в рот горсть песка: плохо, язык едва ворочается) - Ну... из Антимира вот так редко что проступает... ещё реже встречаешься с теми, кто оттуда...
Мне так жаль волшебника, что слёзы снова... предатели-слёзы... Но так жаль его, опалённого неизвестно чем, и...
- Да не реви ты. Хочешь, расскажу тебе об Изнанке, о людях оттуда? Научу их узнавать...
- Хочу.
Не то, чтобы мне хотелось... хотелось быть с ним, как с той собакой, которой отрубают хвост... Разделить.
Или хотелось знать - всё и до конца? Да, этого тоже хотелось...
- Всё на свете имеет свою оборотную сторону, так? - спросил волшебник сам у себя. - Так... - и прибавилось седины в волосах. - Но она ведь разная, изнанка... Изнанка рубашки, что носишь на теле, покорно впитывает грязь и пот, пока ты трудишься. Изнанка чулка - внутри, и защищает ногу от холода, колет, разгоняет кровь... человека без спины представь-ка! - вскрикнул пронзительно - а обернувшись, человек смотрит на другую сторону, и где в этот миг его спина?
Хочется много сказать. И много сделать - хотя бы прижаться к его коленям мокрым лицом - он так беспомощно прижал их к подбородку... Но кожаные заплаты заскорузли от разводов соли. И песок, забивший горло, позволяет только просьбу.
- Научи, как различать людей с изнанки.
- Правда хочешь? - улыбка волшебника парит бабочкой над костром. - Научись вышивать.
- Да умею я, умею! Стежки, швы, пяьцы, лицо, изнанка... узлы - с изнанки... - моя уверенность тает свечой, и... узлы... и... мне хотелось завязывать, рвать, делать нитку от лени подлиннее, от скупости короче... и не было нужных цветов, и не было... и бледные вышивки линией - восторг, чей-то, чужой, ненужный - и яркость моя там, где не ждали...
Очнувшись обугленным стержнем, улыбаюсь. Умею...и хмурюсь - подскажи!
- Люди с изнанки - хорошие. Просто не видят другой стороны - до поры. Ты не обращай внимания на это, помни одно - они хорошие. И совсем редко, но БЫВАЕТ ТАК, что...
* * * * *
- О чём слёзы?
Этот вопрос приснился однажды в детстве.
Поэтому пришлось разучиться плакать. Да и спать выходит не очень-то...
А занимает меня недосказанное волшебником. Мне так жаль его, что чувствую...
БЫВАЕТ ТАК,
что нет ни лица, ни изнанки,
стоит только протянуть нитку своей жизни, ничего не боясь, навстречу, и пожалеть,
пожелать защитить, пожелать добра...
А что каждый шаг - стежок в этой ткани, это мне волшебник растолковал подробно.
Без узлов - можно, но очень трудно... Двусторонняя вышивка.
Каждый шаг - как по ножам. Не тревожься, Русалочка, я не сотру твои следы. Мне бы стереть другие...
* * *
У встреченного человека были добрые глаза, и его было жаль. Но протянутая нить - много раз перекрученная душа, мозолистая рука, истрёпанная струна - да чёрт возьми, я кому попало не протягиваю руку, а тут кольнуло! - завязалась в узел, коснувшись души с Изнанки.
Конечно, это моя вина - не увиделись сразу замочные скважины в глубине зрачков, когда он отбросил мою руку, заклеймив (что там было? - стежки жизни, всё отдавалось, каждый шаг) плевком.
- Да ладно... - мне ещё верилось, что достучусь, расскажу или просто успокою. - посмотри, как бывает, когда Изнанки нет, когда открыт насквозь... ведь я учусь этому всю жизнь.
Мне хотелось показать каждый свой стежок. Каждый болезненный шаг. Иглу мысли - тупую, пока не вдета в ушко нить боли... И кольнуло его, ведь кольнуло!
И не понадобилось продираться сквозь узлы - небо для нас было голубым, и золотыми - солнечные блики на речной поверхности... И он тоже говорит Солнцу: "Здравствуй!"
Не хочется вспоминать свой отчаянный крик: "Сними очки-хамелеоны!" Стыдно. Ведь каждый стежок под его взглядом вышел криво, каждый - в никуда... "Это сказка, этого нет вовсе..."
Мелели ручьи, гасли созвездия - друг выворачивал меня наизнанку.
Думалось: пусть. Другу плохо, друг зовёт. Узнаю - смогу помочь.
А когда было совсем тяжело, думалось: хорошо, что его рядом нет, и его изнанка - не моя.
* * *
Боль - она со всех сторон боль.
Не делаю узлов, но узлы, сделанные не мной, берегу - не я меч, не я игла. Проткнут, распутают, разрубят - есть кому.
Волшебник оставил память: каждый шаг колет ступню: ты -не Русалочка, ты - не Сказочник, ты -не Мастер, соединивший обе стороны. Но - иди!
Дороги петлёй захлестнут щиколотки, февральской метелью испятнают - иди!
Бессилие августа изжалит - недолго, зло, не дав отмахнуться - иди!
Иду.
----------
Иду.
И ничего не хочу больше ни от кого. Мне просто жаль. Закрытую дверь, верёвку-змею, не успевшую состариться траву... Всех, узнавших и не узнавших Изнанку. И Волшебника тоже...
- О чём слёзы?
Жаль, что только во сне тяжелеет моя рука на его плече.
Жаль, что пришлось разучиться плакать.