незнакомец на берегу

     постепенно энтузиазм гаснет, работа и быт угнетают, мысли делаются темнее, образ Прекрасной Вселенной тускнеет, он уже не чувствует прежнего энтузиазма, к тому же у него ничего не получается с «письмами», этого следовало ожидать, я-то знаю, что у Гулливера никогда ничего не получится, ставлю один к десяти, или десять к одному, никогда не разбирался в ставках, что означают эти коэффициенты, Буковски, который легко все просчитывал на бегах, был, наверное, умственным гигантом, если я в чем-то и разбираюсь, то лишь в себе самом, надеюсь, что разбираюсь, хотя бы отчасти, но кто поручится, не знаю, не уверен, не поставлю ничего, ни один к десяти, ни десять к одному, мое дело рассказывать о Гулливере, рассказывать как получится, утешительная заповедь, единственная такого рода, остальные требуют гораздо большего, однажды Гулливера охватило меланхолическое настроение, и он задумал написать новеллу о незнакомце, встреченном на берегу, скорее всего, моря, что-то байроническое, нет, карамзинистское, сентименталистское, если кто-то еще не догадался: именно сентиментальность мешала Гулливеру написать что-то дельное (и, конечно, его увлечение стариной), говорил ли я о том, что часто он плакал? в юности он часто лил слезы и жалел себя , лил слезы потому, что жалел себя, я думаю, связь понятна, все у него в жизни было, вроде бы, благополучно, но он почему-то считал себя брошенным на дно глубокого колодца, оставленном в пустыне, покинутым в темном лесу, как Гензель, и в образе незнакомца он хотел вывести самого себя, нежного, чуткого, страдающего от грубости мира, разочарованного в жизни, совершенно неправдоподобный Гулливер, что и говорить, в действительности, он был лилипутом, вообразившим себя Гулливером, я пишу историю лилипута, возомнившего себя Гулливером, а потом увидевшего, что он всего-навсего лилипут, медленно идет дело, не дописана еще и первая часть, но это не причина, чтобы нарушать заповеди, терпение, вперед, к островам, замысел новеллы важен для биографии Гулливера, и вот почему: главной чертой в характере незнакомца была, по мнению Гулливера, потребность любви, причем он больше нуждался в том, чтобы любить, чем в том, чтобы быть любимым, Гулливер давно уже никого не любил, и теперь, когда образ Прекрасной Вселенной померк, ему вспомнился образ «мадонны», он искал тему, что-то важное, и нашел «любовь», незнакомец родился с сердцем добрым и любящим (сентиментализм), он не способен ни к какому делу, но он «виртуоз переживания», как тонко и глубоко чувствует он музыку, живопись, поэзию, природу, но из этой способности он не может извлечь ничего «полезного», кого же он любил? девушек, мать, жену, литературных героев, он то и дело в кого-то или во что-то влюблялся, но любовь приносила ему только боль и разочарование, и вот он нашел Вселенную, Гулливер хотел рассказать историю своей духовной эволюции, объяснить себя самому себе, постепенно замысел принял форму романа, точнее, произведения, размещающегося где-то между беллетристикой и свободным философствованием, произведения, построенного как уяснение некоего «смутного чувства», первоначально это чувство – отчуждение от мира и томление (романтизм), затем оно раскрывается как любовь, но предмет любви скрыт, неясен, этапы: музыка (предчувствие иной страны), литературные герои, мать, девушка, наука, прекрасный человек, прекрасная вселенная, ступени уяснения одновременно представляют платоновскую иерархию бытия, или какую-то другую, это был грандиозный план, воодушевивший Гулливера, он уже предвидел годы упорного труда, горы прочитанных книг, и в конце – идеальный роман, что-то вроде «Божественной комедии», но на современный манер, бедняга, он думал, что строит памятник самому себе, а это был чертеж саркофага, как часто в погоне за большим, человек упускает все, даже самое малое, но Гулливер рисковал сознательно, он сознательно ловил журавля, и ему не было дела до воробьев и синиц, этот план так его приободрил, что он начал уговаривать родителей разменять квартиру, для него это была единственная возможность получить отдельное жилье, зарабатывал он мало и снимать комнату ему было не по карману, после долгих разговоров родители согласились, решающее слово было за матерью, она любила Гулливера и доказала свою любовь тем, что согласилась жить отдельно от него, так они и разъехались в разные концы города, Гулливер редко звонил родителям и еще реже их навещал, впервые в жизни, можно сказать, он жил в уединении, он чувствовал себя почти таким же счастливым, как в общежитии университета, в те летние месяцы после окончания курса, когда все сокурсники разъехались, а он остался, дожидаясь вступительных экзаменов в аспирантуру, это было всего несколько лет назад, но Гулливеру уже казалось далеким прошлым.