В слезах разнузданных дождей, хрустя листвой осенней рани, (литовка, саван без затей) ходила смерть на поле брани.
Глядела в мёртвые зрачки, пытаясь отыскать движенье, то лба касалась, то руки, вдыхая запах разложенья.
На пузырящуюся кровь довольно чмокала губами. И хохотала, вновь и вновь пространство меряя гробами.
А там, в воронке под водой, зелёный, не видавший титьки, кончался парень молодой,
Какой-то Колька или Витька.
Какой-то временный цветок, не уронивший в почву семя, России сын, её росток, из школьных зал ступивший в стремя.
И смерть его не обошла, кровавым заревом согрета. Взяла за кисть и повела, в закаты вечного рассвета.
За облака, за дальний срез земли, где черепаха стонет, в бескрайний первозданный лес, в котором ночью солнце тонет.
И он доверился руке, ушёл за край до срока, раньше, оставив тело на песке, какой-то вечный русский Ваньша.