[Помни, что каждый твой шаг оставляет невидимый след в душах тех, кто приходит в ночи]
Говорят, в каждом городе
есть такое место, над которым висит проклятие.
Там постоянно случаются аварии,
беспричинно начинают плакать дети,
а механические часы останавливаются.
Старухи называют эту территорию чертовой
и стараются держаться от нее подальше;
каждая из них знает десятки печальных историй
случившихся тут, но им некому их рассказывать.
Есть такое место и в моем городе.
Оно ничем не примечательно и до того момента,
как я узнал, что здесь было раньше,
мои часы никогда не останавливались,
а дети если и плакали, то только по уважительной причине.
Но теперь, когда я знаю его прошлое,
каждый раз, ступая на эти земли,
я испытываю необъяснимый страх,
я чувствую, как все внутри меня сжимается
и жадно пульсирует,
гоняя и без того разгоряченную кровь по продрогшему телу.
Один старик рассказал мне, что когда-то давно
в этих местах было городское кладбище.
На нем хоронили людей со всех районов
и окрестных деревень,
а улица, на котором оно было расположено
так и называлась - Старокладбищенская.
Потом пришла война
и по ночам там стали слышаться выстрелы.
Почти каждую ночь, по несколько часов подряд,
немцы без устали расстреливали местных евреев,
а заодно с ними и простых, безобидных крестьян.
После чего складывали трупы (а иногда еще не совсем)
в огромную яму, вырытую тут же
и едва прикидывали их землей,
памятуя о том, что завтра будет новая партия
и, в общем-то, незачем её полностью закапывать.
Рядом с кладбищем находилось здание,
в котором во время войны
было решено сделать военный госпиталь.
В этих стенах каждый день умирали десятки солдат
и закапывали их тут же, во дворике.
Сегодня там находится общеобразовательная школа
и я не удивлюсь, если дети (особенно те, что поменьше)
слышат тяжелые вздохи
где-то в самом углу классных комнат.
Я проезжаю по этим местам каждый день
по пути на работу.
Я смотрю на сутулых людей,
лица которых стали чернее земли,
они смотрят себе под ноги и даже не подозревают о том,
что там внизу лежат сотни таких же бедняг и кто знает,
может через какое-то время по свежим костям
будут так же неспешно брести их потомки,
размышляя о хлебе насущном, да о банке сгущенки за 11,40.
Я вижу тучных мамаш, гуляющих с детьми по зимнему парку,
они шутят и звонко смеются, а их дети почему-то
постоянно плачут и просятся домой.
Наверное, они слышат молитвы на иврите,
доносящиеся из под талого снега.
Я думаю обо всем этом, пока еду в автобусе на работу,
я преподаю английский язык в этой школе
и сегодня наша тема: конструкции there is, there are.
Тема достаточно легкая,
оборот there is мы обычно употребляем
когда хотим сказать, что что-то существует
или находится где-то.
Подлежащее (предмет, о котором идет речь)
ставится после глагола,
а на первое место ставится слово there.
Я прошу детей привести примеры
и один из них говорит: “There is a lot of noise in this room.”
Он говорит это так тихо, что я вынужден переспросить:
“Kostya, do you really think so?” – уточняю я
и он шепотом отвечает: “Yes I do”,
а остальные смотрят в самый темный угол
и молча кивают.