С каждым днем он был ближе и ближе,
Ты нутром своим чуял его,
Затаившись когда-то под крышей,
Сполз на глаз тебе словно бельмо.
Он блуждал по дну твоей юности,
Словно мышь грыз тебя изнутри,
Подтолкнувши когда-то на глупости,
Кто-то скажет "введя во грехи".
Другой контрой зовет недобитой,
Третий кличет мразью клеймя.
Хотя кто-то задумался вряд ли,
Кто из них был свободней тебя.
Разойдется душа, словно во поле,
Можно бегать, смеяться, кричать,
Можно тихо улечься под нарами
И свернувшись калачиком спать.
Ты под пестрыми неба заплатами
Прятал что-то там в глубине,
А теперь стены желтые накрепко
Свяжут руки узлом на спине.
Ты потом станешь бледно задумчивым
И седым, словно траурный мел,
Неугодных докторской братии,
На дурдомовский слили расстрел.
Впредь тебя ничего не заботит
И нет сил на мятеж и протест,
Как Христос ты несешь обреченно
На спине сульфазиновый крест.
Ты из бездны тянешься к солнцу,
И не хочешь, не смотришь назад.
Только цепкие руки низвергнут
Тебя в лоботомический ад.
Будут сны поземкой стелиться,
Мир не будет таким, каким был,
Если встретишься с маленьким принцем,
Скажи... Я про него не забыл.
Ты под пестрыми неба заплатами
Прятал что-то там в глубине,
Только желтые стены поставили
Сульфазиновый крест на тебе.