Тяжёлым стал души моей засов,
Ни ключ не отворит, ни заклинанье.
На ржавых чашах призрачных весов –
Моя гордыня и твоё прощанье.
Беспечно-больно слово прозвучит,
Нелепо так же отзовётся эхом.
И каждый эту боль в себе смолчит,
От злой обиды прикрываясь смехом.
Как будто сотни стран и поясов
Нас разделяют бережным молчаньем.
Я погибаю тысячи часов,
Где каждый переполнен ожиданьем.