В закатном зареве кроваво повторяясь,
На пепелище угли тая остывали,
А солнце красное, в водах реки купаясь,
Ко сну готовилось, с себя грехи смывая.
Стоял Владимир, светлый князь, в тяжелых думах,
Взирал на кости ритуального кострища,
В его душе сгустился темный, липкий сумрак,
Прочь гонит солнце на пурпурной колеснице.
Сегодня, как и много раз, богам в угоду,
Дружина в жертвенный костер юнца бросала,
Старик-отец его стонал в толпе народа,
И всех всесильных, ненасытных проклинал он.
Когда поник юнец своею головою,
Умолк отец, в огонь свои, уставив очи.
С утра, сегодня, было их на свете двое,
И этот вечер он один встречать не хочет.
С колен поднявшись, простирая к небу руки,
Ему проклятья посылая напоследок,
Шагнул в костер, и доброволбно принял муки,
Обнявши сына догоравшего на ветках…
На пепелище, угли тая остывали,
Спустила ночь на землю темный, липкий сумрак,
В округе люди, звери, птицы засыпали,
Не мог уснуть один Владимир, в тяжких думах…