гулливеры и лилипуты

     я нашел то, что искал, но это потребовало больших усилий, в такого рода поисках самое неприятное – необходимость отвлекаться от дела, сосредотачиваться на вещах – папках, бумагах, – припоминать, что где лежит, то есть как бы брать голову у себя на прокат, чтобы она выполняла несвойственную ей работу, Гулливер выбрал работу дворника, потому что она не мешала ему пользоваться головой, но даже если у тебя нет обременительного для головы занятия, даже если ты используешь свою голову по назначению, приходится иногда что-то вспоминать, рыться в книгах, бумагах, и это утомляет больше, чем сосредоточенное размышление, поэтому я должен передохнуть, прежде чем перечитаю шестнадцать страниц на английском, думаю, что Гулливер их тоже читал на английском, конечно, ведь эта книга до сих пор не переведена, с такой страстью к собирательству, коллекционированию труднодоступных (в его условиях и условиях страны) текстах Гулливер походил на Филиппа, скупого рыцаря, я уже хотел было перечитать эту пьесу, поискав текст в сети, но вспомнил, что сегодня у меня нет ни сети, ни телевидения, неполадки на линии, иногда такое случается, я оказался в положении Гулливера с той разницей, что его это не раздражало, он общался с миром через библиотеку, собирая по крупицам знания, возможно, это ему льстило: прочесть редкий текст – все равно что приобрести редкий камень, на Западе эти работы были обычной литературой для специалистов, их можно было купить, заказать, их рекомендовали студентам, но здесь, за Полярным кругом, они превращались в сокровище, которое нужно было найти, выкопать и унести, не путаю ли я Гулливера с читателями? эй, там, за Полярным кругом! вы еще живы? Гулливер и вправду жил на Полюсе, он разбил палатку на вечном льду, посреди вечных снегов, но удобнее представить его в подвале, в окружении сундуков, по горсти бедной принося привычну дань сюда в подвал, вознес мой холм – и с высоты его могу взирать на все, что мне подвластно , вместе с архивом, рос его замысел, и рос он сам, душа его расширялась, набираясь самых разнообразных сведений, если не душа, так ум, но он взращивал (подходящее слово) и свою душу – эстетическими впечатлениями, смиренно буду ждать моей награды , он не торопился, поздняя (или посмертная) слава казалась ему гарантированной, «Уяснение» поднималось, словно тесто, дрожжи были отменные, я знаю мощь мою , так художник двадцать лет рисовал своего Христа, и в конце концов нарисовал, Гулливер был уверен, что и он в конце концов что-то нарисует, что-то величественное, во всю стену, что-то такое, для чего придется построить отдельный музей, он был счастлив, жил бедно, но его духовные сокровища были неисчислимы, тем временем отец его неожиданно умер от инсульта, Гулливер был на похоронах, поцеловал отца в лоб, посидел на поминках и вернулся в келью, в его жизни ничего не изменилось, лилипуты вели свою мелкую, незаметную жизнь, и от нее до Гулливера лишь изредка доносились какие-то звуки, он видел какие-то тени, «Уяснение» заменило ему реальность, но не то же ли самое происходит и с любым творцом, полностью отдающим себя замыслу? Гулливер собирал истории о знаменитых людях, – писателях, художниках, композиторах, ученых, – истории, раскрывающие пренебрежение этих людей правилами морали, их равнодушие к интересам окружающих, включая самых близких, творец, безусловно, имело право, если не на убийство, то на равнодушие, на то, чтобы заниматься своим делом, отстраняясь от других людей, гулливеры ходили между лилипутами, переговариваясь поверх их голов, конечно, гулливер должен был проявлять осторожность, чтобы не наступить кому-нибудь на голову, но никаких других обязанностей у него по отношению к лилипутам не было, а вот у лилипутов были обязанности по отношению к гулливерам: они должны были обеспечивать их в юности всем необходимым, помогать им, для лилипутов это был единственный шанс оставить свое имя в истории, Людвига Баварского помнят лишь потому, что он помогал Вагнеру, и никто не помнит, как звали по отчеству отца Пушкина, потому что он не помогал поэту, стройная система взглядов, для опровержения которой Достоевский использовал метод карикатуры, но таким способом можно опровергнуть все, что угодно, почитайте биографии знаменитых людей, тех, чьи барельефы висят на стенах, и вы увидите противоречие в своих взглядах, вы, покупающие их книги, разглядывающие их картины, пользующиеся их изобретениями, фотографирующиеся у их памятников, да, лилипутам ничего не остается, как помогать гулливерам, а гулливеры должны укрепить свое сердце, чтобы в него не проникло сострадание к лилипутам.