Ты весной несказанно прекрасен,
синеокий мой Кобулет,
чисто-ясно твое пространство,
очень страшно на нем седеть.
Я весной здесь, как старая груша,
вся в цветах, в кружевах, в парче.
Ну, спротивься ж зиме, послушай,
чуть подольше, в суровой печи
позжигай, - твоя звонкая ясность,
и цветенье, как смех - в лицо.
Я сижу у окошка праздно.
Я пасхальное ем яйцо.
Горы в сини твоей застыли.
И цветения - ярки сны.
Только тени бегут, как стигмы,
под глазами – иной весны.
Мне проталинок сажа снится,
там, где воздух глотать горячо,
там, где воздух, скорей, небылица,
петербургской весны плечо
кривобокое от сугробов,
от метельных пощечин в слезах
щеки розовые - на черном
чуть сияющая весна.
Мне все это родней и ближе
анонимностью судеб, лет -
там, где черным сосульку лижет
несказанный весенний свет...
Ты прости меня, Кобулети,
ты со мной разделил весь хлеб,
все вино, все высокое небо,
все, что дети знают. На грех
никогда я у счастья не был,
засиделся у счастья в гостях.
Отпусти меня, Кобулети,
там ручьи с обрывов летят...