В путах изгибистых веток в двенадцать часов
Гибнет последний фонарь за больничным окном.
Как ледоколы вскрывают кору полюсов,
Рыхлыми шрамами ангельский лик испоров,
Грудь дико рвет тишина черным веретеном.
Слышишь? По глади беззвучия дернулась рябь!
В черной пустыне раздался нечаянный скрип
И диалог, но не ясно о чем говорят.
В ряби дрожит отражение - двое сидят:
Юноша в белом и в черном костлявый старик.
Меж визави разгорается шахматный бой:
Белые втиснуты в угол, у белых цейтнот;
Черные кони бегут, разломавшие строй;
Ферзь на D8 смеется, тряся головой.
Юная грудь заливается алым пятном...
Три сорок две.
Словно сердце зажали в тиски!
Врач торопливо бежит мимо спящих палат...
Черный старик над кроватью ревет шутовски.
Белый король немо катится мимо доски...
Белые начали.
Белые умерли.
Мат.