Вот он смотрит в окно - март играет капелью разбуженной.
Что-то давит в груди и за боль зацепились года.
Чуть блестят ордена и висит кителёк отутюженный
Одиноко в шкафу, и застыла в графине вода.
А в больнице тепло - пахнет мятой, едой и таблетками.
Жизнь, последниий патрон отложив, проверяет затвор.
Только сердце шалИт, только няня гремит табуретками,
И он гонит врачей, подписавших ему приговор.
А судьба то - не зла, хоть и дала глубокую трещину,
Будто в раме дверной, что рассохлась под бременем лет.
Ведь она охраняла его, как любимая женщина,
С кем он счастье нашёл, и которой давно уже нет.
И товарищ его, как живой, вечерами распятыми,
Выплывает из тьмы... и траншеей пригнувшись идёт,
Тот, кто встал во весь рост в том смертельном бою Сорок Пятого
И, спасая ребят, своим телом накрыл пулемёт…
А в крутой синеве гуси с юга летят караванами,
И тревожно кричат, словно вслед за собою зовут,
Над разбухшей землёй, над могилами павших, и ранами,
Что так ноют к весне и ночами заснуть не дают.