Как парабеллум, линией огня,
губами ночь нацелилась в меня,
но я подставлю душу и лицо
под знойное её серебрецо.
И пусть уймусь я насмерть серебром,
свою любовь закончу я добром.
Хоть иногда выплёскивай из сна
глоток с печалью терпкого вина.
Я им запью засушливый песок
засеребривший справа мне висок,
я им залью уголья и полынь,
да затемню кровавую светлынь,
где догорает сердце упыря,
как залитая тучами заря.
Покой войдёт, как будто не рождён
тот, кто давно от жизни отчуждён…