Несмотря на все оговорки и вопреки всем заверениям. Автобиография, правдивая на восемьдесят процентов. Зависит от характера оценивающего. Некоторые дадут девяносто пять, а некоторые не больше семидесяти. Никто не даст меньше пятидесяти. Я вас одурачил. Не со зла, а для развлечения. Пишут для развлечения, и читают для того же. Вы что-то хотели узнать о жизни? Из предыдущего текста вы ничего о ней не узнали. Но мы развлеклись. За себя ручаюсь. Я говорю от своего лица. У меня есть лицо. Вас это не удивляет? У меня нет конечностей. Вы удивлены? Вместо правой руки у меня – небольшой отросток, вроде пальца. Я могу нажимать им на клавиши. Клавиатура расположена так, чтобы максимально облегчить мне это движение. Остальное зависит от моей ловкости. Перомелия, соединенная с амелией. Текстовой процессор модифицирован так, чтобы мне не нужно было нажимать на две кнопки сразу. Некоторые печатают пальцами ног. Рисуют. Делают массаж. Запускают музыку на радиостанции. Если у вас есть ноги, хотя бы культи, вам повезло. Но я не из числа везунчиков. Отросток на правом плече – все, что у меня есть. Отросток внизу, между отсутствующими ногами, тоже есть. Если вам это интересно. Как говорится, все свое ношу с собой. Я бы уточнил: все свое ношу в себе. С собой не могу ничего прихватить. Только зубами. С лицом все в порядке. Нормальное лицо. Борода и усы, чтобы не заниматься бритьем. Я одет в рубашку с отрезанными рукавами. Рубашка пестрая, вроде гавайской. Цвет красный; белые цветы. Заказана онлайн. Доставлена полгода назад. Похожа на ту, в которой снят Элвис Пресли с мандолиной в руках. У Элвиса было все – руки, ноги, голос, лицо и, конечно, слава. Мне нравится ранний рок-н-ролл. Мне нравится и современная музыка. Когда-нибудь я поставлю программу для сочинения музыки. Какой-нибудь секвенсор. Ableton или Cubase. Проблема в том, что там нужны две конечности. Я мог бы держать карандаш во рту. И нажимать им на клавиши. Утомительно, да. Но ради искусства. Можно попробовать и рисовать. Все это в будущем. Пока я только печатаю. Я знаю, есть программы, переводящие речь в текст. Беда в том, что у меня дефект и в речевом аппарате. Я не могу ясно выговаривать слова. Один американец написал книгу, двигая лишь веком. Все тело было парализовано. Но ему помогали. Я обхожусь без посторонней помощи. Хотя бы в печатании. Если бы я мог обходиться без чужой помощи вообще. Вы уже догадались: мне сильно не повезло. Никто толком не знает, почему я таким родился. Есть подозрения на некий препарат, который мать употребляла, вынашивая меня. Но врач, выписавший его, поклялся (в свое время), что это исключено. Хотел бы я на него посмотреть, когда он клялся. Рассказываю со слов матери. Она еще жива. И ухаживает за мной. У меня есть сестра. Она полностью здорова и старше меня на десять лет. Живет отдельно. У нее своя семья. Двое детей. И все здоровы. Заходит к нам раз в неделю. Иногда с детьми. Мужа ее я видел только однажды. Ему, я чувствовал, было нелегко со мной. А дети принимают меня таким, какой я есть. Вы думаете, я не такой уж невезунчик? Может быть, кто-то даже скажет, что отдал бы палец за такую мать и сестру. И за то чтобы не работать, а получать пенсию по инвалидности. Сидеть целыми днями у компьютера, смотреть клипы, фильмы, слушать музыку, сочинять романы. Дайте ваш палец. Я согласен на обмен. Уже много лет я пишу прозу. Начинал с миниатюр. Это естественно. Но потом перешел на повести и романы. Это увлекательнее. Живешь в мире своих героев. Все написанное я вывешиваю в сети. Персонального сайта у меня нет. Я пользуюсь услугами портала Проза.ру. Там вы найдете все мои тексты. Ищите усерднее. Подсказок не будет. Еще одно развлечение. Вся моя жизнь – развлечение. Живу, как урожденный аристократ. Врожденный аристократ. Знаете ли вы, что такое тератогенные факторы? Если бы у меня был голос, как у Томаса Квастоффа, меня вывозили бы в коляске на сцену, и купался бы в овациях. Если бы я мог выходить к публике на костылях, как Ицхак Перлман, я был бы счастлив. А что с моими романами, спросите вы. Может быть, они сделали меня известным? И мой почтовый ящик полон писем? У меня тысячи поклонников? По крайней мере, в интернете. Увы, с письменной речью дело обстоит так же, как с фонетической. Мои романы никому не интересны. Я пишу для самого себя. Мне кажется, я действительно нужен матери. В каком-то смысле я живу для нее. Матери нужно, чтобы кто-то жил с нею рядом. А может быть, она просто любит меня. Я ей нужен. Но мои романы ей не нужны. Сестра их тоже не читает. На портале кто-то иногда зайдет, посмотрит, оставит отзыв. Но это все писатели, которые хотят, чтобы кто-то их почитал. Я никого из них не читаю. Любители, вроде меня. Но я все же отличаюсь от них. Не понимаю, что заставляет их писать, тратить столько времени на сочинение никчемных текстов. «Никчемные тексты» – так назвал Беккет свое произведение. Я пишу, потому что у меня всего один палец, если это можно назвать пальцем. Но у них-то по десять пальцев на руках и ногах. Итого – двадцать. Почему же они не найдут для этих двадцати пальцев настоящего дела? Я пишу в среднем по странице в день. Пятьдесят две строки. Поэтому я разбиваю текст на фрагменты. Мне так удобнее. Хотя я представляю свой текст непрерывным. Как тот рулон, который Керуак отправил издателю. Рассказывая биографию Гулливера, я обещал рассказать и о самом себе. Я еще не закончил.