Она кричала: уходи, ты мне противен!
Она ругалась громким матом на крови.
Но я -то был уже не так наивен,
Я смог остаться, даже без её любви.
В её любимых розах есть сомненье,
В моих ромашках – вечная борьба,
Но в каждом из двоих – ущербное томленье:
То ль руки в кровь, то ль снова не судьба.
Я мог бы дать ей повод стать счастливой.
Вот прокричится – слёзы будет лить.
Душа не море, но приливы и отливы
Способны в ней без устали бурлить.
И что кричать, что будто б я не слышу,
И что молчать, как будто я глухой.
Я мог бы поменять и женщину и крышу,
Но я не вижу разницы меж вербой и ольхой.
Весною оживут, зазеленеют, будут спеть
И одурманят всякую пичужку,
Чтоб лето целое и танцевать и петь…
Финал один: она вам больше не подружка.
Но я сейчас уже не так наивен.
Хоть и покрытый громким матом на крови,
Гонимый криком: уходи, ты мне противен –
Смогу остаться, даже без её любви.