Усталость.
Всё что осталось внутри моей фляги - усталость.
Не помню, когда в последний раз без мата писалось
Что-то не проходное. И вот он тинейджер на краю суток:
Пишет стихи о том, как в марте на Киевской видел уток,
Спотыкается на каждой строчке, вспоминая свои же слова,
Что "рано или поздно поймёшь, что человек себя исчерпал",
Вот замирает себя исчерпавший, мысль вгрызается среди ночи
Прямо в кадык душе, рвёт в клочья своим "да ты одиноче
чем писал Маяковский, чем вырванный лист, который изъел кривой почерк,
а теперь он в мусорном баке, хотя был бы рад не сгореть, как
в романе Булгакова, где рукописи, говорят, не горят. И ни фрак,
ни франк, ни рубль, ни галстук, любая материя не способна
сделать тебя счастливым, за сим, она бесполезна, подобно
глупым запискам, пропитанным грубостью и инфантилизмом,
твоя Венеция догорела, ещё когда ты начал врать близким".
Усталость.
Каждый свой стих, каждую новую строчку, хочется
Начинать с этого слова. В каждой слог две бадьи одиночества,
А на Киевской я видел уточек. Это было в марте. Представьте:
Падал снег, лёд ещё и не думал таять, но они были как-то по своему кстати.